Палиндром

Но разве Коконов позволит сорваться с крючка, уже почти пойманной рыбке, да никогда – это он так неприязненно и по многим мнениям, оскорбительно думал насчёт Гноза, сравнивая его с омулем. Тогда как Гноз совсем, совсем не был похож на этого неизвестного для него омуля. И если уж на то пошло, то Гноз больше был близок к семейству ракообразных, уж больно он любил крабов.

И этот Коконов, не давая Гнозу толком разобраться в том, что на самом деле было, а что ему в голову ветром надуло, вдруг снимает с ноги шлёпанец и начинает им тыкать Гноза в бок. В результате чего Гноз ещё больше теряется в себе, совершенно не понимая, да что он такого сболтнул лишнего или сделал, раз заслужил к себе такое отношение со стороны Коконова. И Гноз уже было собрался потеряться у себя в каюте, как Коконов раскрывает истинные причины своего хамского поведения.

– Только осторожно, – сквозь зубы и почему-то в нос проговорил Коконов, посматривая в какую-то неопределённую даль, – посмотри на ту сторону бассейна. – Добавляет Коконов и Гноз, следуя его предупреждению, начинает фокусировать свой взгляд на столиках стоящих по другую сторону бассейна. Когда же сами столики им обзорно захвачены, то он столик за столиком начинает выделять для себя сидящих за ними людей. Где многие для него знакомы, других он часто видел, одних он знать не знал и не хотел знать, и самая последняя часть из находящихся там людей состояла из тех, кого он лучше всех остальных здесь знал. В общем, ничего нового и всё как обычно.

– Но тогда что так заинтересовало Коконова, и на кого он указывал? – задаётся вопросом Гноз и начинает заново пересматривать находящихся там людей. Что вначале ни к чему новому не приводит, но потом он, сообразив, что значимость для сидящих там людей имеет их взаимное расположение по отношению друг к другу, и то, кто с кем сидит, наконец-то, обнаруживает для себя некоторые зацепки.

Так его внимание привлёк сидящий за одним из столиков боцман Роджер, который как для себя помнил Гноз, никогда им не был замечен в таком сидячем положении. Но это не одна странность, а то, что боцман, вместо того чтобы своё горло заливать прямо из бутылки ромом (это так о боцманах думал Гноз, воспитанный в духе пиратского романтизма, который он черпал из соответствующих книг), сидит и что-то там, на листочке, читает. Ну, а видя такие не вписывающиеся в свои обычные представления вещи, Гноз, забыв о своих волнениях, начинает пробовать всмотреться в тот листок, который держит перед собой и читает боцман.

Из чего, конечно, ничего путного не выходит, и три, не три свои очки, от этого их зуммер приближения не изменится, и Гнозу, как и Коконову остаётся догадываться, что там такого для себя интересного нашёл боцман, который по мнению Коконова, вообще-то должен быть безграмотным, а иначе его кулаков слушать матросы не будут. – Нет у них особой веры в грамотеев. Они, эти грамотеи, только угрожать умеют, а вот кулаком как следует надоумить, то до этого их учености не хватает. – Таким заявочным способом, Коконов намекал на то, что ему знаком тот алгоритм действий, на котором держится вся система взаимоотношений на корабле.

Правда на этот раз Коконов не стал так открыто спорить с очевидным, а он через косвенные указания на сидящую за другим столиком, прямо напротив боцмана Линду, попытался раскрыть хитрость боцмана. – Ты заметь, как он время от времени бросает на Линду внимательные взгляды, – сказал Кококов, указывая на Линду, тем самым по-новому осмысливая взгляд Гноза, – а это знаешь, о чём говорит? – побуждая Гноза ответно спросить, спрашивает его Коконов. И Гноз спрашивает. – О чём?

А Коконов отвечает. – А о том, что он хочет в её глазах выглядеть умным. – И хотя Коконов явно передёргивал, откровенно путая причины и следствия, Гноз всё же не успевает его в этом уличить, слишком быстр ход мысли Коконова, который уже подступил к нему со следующим вопросом. – А знаешь, почему он хочет выглядеть в её глазах умным? – И опять Гноз вынужден спросить. – Почему? – спрашивает Гноз.

А Коконов опять отвечает. – А потому, что у него на неё есть виды. – И хотя такой ответ как бы напрашивался, тем не менее, когда он прозвучал, то Гноз до удивления изумился тому, что так может. И он, не веря Коконову, со всей, на какую был способен пристальностью, посмотрел на так внимательно читающего боцмана, и не поверил Коконову. Правда только до того момента, пока боцман в один момент не оторвал свою голову от листа и не посмотрел на Линду совсем не простым взглядом. А как только боцман так проявил себя, то Гноз в немом потрясении воззрился на враля каких редко встретишь, Коконова, который на этот раз вдруг оказался прав.