Палитра его пороков

Его рука ложится поверх моей, сжимая сильнее, ускоряя темп. Снова раздвигает мои губы языком, горячим и влажным поцелуем уносит куда-то далеко, где нет ни единой мысли, где существуют только чужие, но очень сладкие и горячие губы, каменный член под ладонью и хриплое тяжелое дыхание.

Он стонет мне в шею, содрогается, сжимает в объятиях и несколько секунд молчит.

Мне жутко стыдно. И еще немного страшно в ожидании момента, когда схлынет наваждение, которое чуть не свело нас обоих с ума, и все вернется в реальность.

— Достаточно полный ответ? — спрашивает Сергей.

Глаза блестят, а губы трогает торжествующая и немного самоуверенная усмешка.

Одной рукой он достает салфетки из коробки, которая валяется здесь же, а второй заправляет прядь моих волос.

— Как же вкусно ты пахнешь красками, — говорит он, застегивая штаны. — Я готов кончить даже от вида того, как ты наклоняешься к банке с грунтовкой. Определенно стоит заезжать на обед почаще.

Я пытаюсь выскользнуть из его рук, но это бесполезно.

— Мне сегодня это приснится, — его лицо так близко, что когда Сергей говорит, он губами чуть касается моих, — как ты ласкаешь меня рукой, как ты сгораешь от желания, сжимая мой член. А потом приснится, как ты берешь в рот. Молись, Кисточка, чтобы я не пришел к тебе ночью, не выдержав этих фантазий. Молись, потому что тебе еще рано в мою постель, но мое самообладание держится на последних ниточках. Сегодня ты разбудила во мне очень много желаний. И тебе это понравилось. Я вижу, что понравилось, маленькой Кисточке хотелось поиграть. Скоро мы будем играть иначе. Но выкинь из своей хорошенькой головки любые мысли о том, что я чего-то там не могу, поняла? Единственная причина, по которой ты еще не в моей постели с разведенными ногами — то, что я хочу получить удовольствие от секса с женщиной, а не головную боль. Поняла меня?

Я с трудом сглатываю слюну, киваю и понимаю, что меня немного потряхивает от пережитого. Мы так и стоим у стены. Надо бы разорвать порочные объятия, сбежать от него, но я словно загипнотизирована. А Серебров не спешит выпускать меня на свободу.

И тут мы слышим с лестницы тихое, но настойчивое:

— Мама!

Откуда только берутся силы? Я толкаю Сергея в грудь и отпрыгиваю на добрый метр, как раз в тот момент, когда Эля показывается из-за поворота. Сердце колотится, как бешеное.

— Элина! — строго говорю я. — Что я тебе сказала? Нельзя ходить одной по лестнице! Ты почему не позвонила?

— Ты не ответила, — обиженно бурчит племяшка.

Отвратительнее я себя не чувствовала. Что я за мать?! Даже на тетку не тяну! Пропустить звонок ребенка, потому что обнималась с мужиком… если у меня отберут Элю, я никогда себе не прощу этого, просто жить не смогу, и…

Стоп, надо успокаиваться. И сама перепугалась до полусмерти, и Элька стоит, носом хлюпает. А Серебров, кажется, вообще не может сообразить, что надо делать.

— Ну прости, — обнимаю малышку, — прости меня, я заработалась, не слышала. Что ты хочешь? Мультик кончился? Или попить? А хочешь, погуляем полчасика?

Бесполезно. Мои слова пролетают мимо ушей Эли. Она стоит и задрав голову, не отрываясь смотрит на Сергея. А он на нее.

— Привет, — говорит она.

— Эля! К незнакомому человеку нужно обращаться на "вы".

— А он знакомый, — невозмутимо отвечает ребенок. — Он мне кролика купил.

Правда, "р" она все еще не выговаривает, так что получается "клолика". Она, кстати, его с собой повсюду таскает, так что машет в доказательство добытым у Сереброва трофеем.

— Ну, привет, — говорит он. — Как дела?

— Намальна.

Эля теряет к нему всякий интерес и спрашивает уже у меня:

— Я хотела поиглать.

— Во что поиграть, радость моя?

— На пианине.

Хмурюсь. Где я ей найду пианино? Дома у Марины стоит, но не возить же ее к ней. Хотя, почему нет? Рому мне для того и выдали, запрета на посещение дома не было.

Прежде, чем я озвучиваю эту мысль, Сергей говорит:

— Можно. Играй.

— У вас есть пианино?

— Рояль на втором этаже. Большие двустворчатые двери, там вторая гостиная.

— Она еще маленькая, — осторожно напоминаю я. — Я буду за ней следить, но если инструмент дорогой, лучше не стоит. Или…

Меня вдруг осеняет!

— Моя подруга — учитель музыки. Можно ей приходить на часок, чтобы Элина училась играть? Я обещаю, все будет тихо, мы никому не помешаем и ничего не испортим!

К моему удивлению Сергей пожимает плечами.

— Как хотите, мне без разницы. Пусть приходит.

Я не знаю, радоваться тому, что Марина сможет нас навещать и занимать Эльку, или пугаться осуждения подруги, которое наверняка последует. Мне важно ее мнение. Важно, чтобы она не считала меня… не знаю, шлюхой, что ли?

— Сергей Васильевич, — в гостиную из кухни выходит Рита.

— У вас что, у всех, сирена сработала? — бурчу я себе под нос, заливаясь краской в очередной раз.

Серебров слышит мою реплику и смеется. Правда, быстро нам становится не до веселья: Рита бледная и явно нездорова.

— Мне нужен отгул, Сергей Васильевич, давление подскочило, сто восемьдесят на сто, даже обед направить не успела.

— Лежи, — кивает Серебров.

— Я вызову скорую? — предлагаю.