Палитра его пороков

— Ну не все сразу, Евгения, вы почти месяц были без сознания, без движения. У вас сложные переломы, еще не срослась рука, вы крайне неудачно на нее упали. Да и с ноги мы гипс не сняли. Пока что будете восстанавливаться в постели. Завтра, если все будет хорошо, на рентген. Потом подумаем о реабилитации. Полежите сначала у нас, затем в реабилитационное отделение. Там вас будут ставить на ноги.

— Сколько времени это займет?

— У нас недельки две-три, потом месяцок там. Думаю, Новый Год встретите дома.

— Новый год?! — ахаю я и кашляю, резкое движение головой отдается адской болью в теле.

— Возможно, пораньше. Состояние у вас неплохое, хотя, конечно, травмы бесследно не проходят.

— Значит сейчас… конец сентября?

— Да, послезавтра первое октября. Золотая осень. Но вы не переживайте, уже неделю стоит отвратная погода, сырость, слякоть. Сегодня еще полежите на всякий случай в реанимации, а завтра переведем. Будете в окошко смотреть.

Я закрываю глаза, пытаюсь справиться с эмоциями и переварить услышанное.

— Вам нужно настраиваться на позитив. Вы выжили, вам повезло. Травмы серьезные, но совместимые с жизнью. Легкая заторможенность, пробелы в памяти и другие неврологические симптомы после комы — это нормально. Функция почек не нарушена, сердце сильное. Так что я настроен оптимистично, и вам того же советую. Тем более, что дома ждет ребенок. Пообещайте мне настраиваться на выздоровление.

Я слабо улыбаюсь и киваю. Слова врача немного успокаивают.

— Сейчас поставлю вам обезболивающее, но оно не самое сильное, так что может поболеть немного. Постарайтесь потерпеть и утром описать мне характер болей. Но если будет нестерпимо, зовите медсестру. Она круглосуточно с вами, только каждый час перерывы по десять минут. И вот еще…

Он достает из кармана мобильный телефон.

— Вообще это строго запрещено. Не включайте его без надобности. Но Сергей Васильевич очень просил. Раз уж у вас палата отдельная и вы просто под наблюдением… но не злоупотребляйте. Хорошо?

Я киваю, чувствуя, что снова устала.

Сначала это похоже на неглубокий сон. Я лежу, смотрю на тускло освещенный потолок. Пытаюсь ни о чем не думать, и в таком состоянии это единственное, что получается хорошо. Если вызывать в памяти приятные картины, то ждать становится легче. Я думаю об Эльке, о том, как она скучает и как после выписки мы обязательно пойдем в парк. Купим там целую гору мороженого и съедим возле пруда с утками. А мороженое непременно ананасное…

Потом приходит боль. Кажется, что болит каждая клеточка тела, хотя на самом деле ноет рука и раскалывается голова. Потом подключается боль в спине, и я уже не могу ни спать, ни думать о хорошем. Только тихонько сквозь зубы скулить.

— Позвать доктора? — спрашивает медсестра.

— Нет… погодите… можете выйти на полчасика?

— Если что, кнопка на бортике кушетки.

Когда Лена закрывает за собой дверь, я берусь за телефон.

Сначала думала, не буду звонить. Но сил совсем не осталось, и…

— Привет. — Он берет трубку сразу же.

Я долго молчу. Мне кажется, мы не виделись несколько лет, хотя на самом деле прошел всего месяц.

— Привет.

— Как ты?

— Больно.

— Врачу звякнуть?

— Нет. Я не хочу снова спать.

— Ночь же. Надо отдыхать.

— Я тебя разбудила?

— Нет.

— Извини. Поздно уже. А почему ты не спишь?

— У Элины поднялась температура.

— Она заболела?

— Переволновалась. Она по тебе скучает.

— И я скучаю. По ней и… ты мне снился.

— Ты мне тоже.

— И что я там делала?

— Вредничала. Хочешь чего-нибудь?

— Мороженого. Ананасного.

Серебров смеется. Я так давно не слышала этот смех, что кажется, готова слушать вечность. И смотреть… мне хочется смотреть и смотреть, запоминать на случай, если вдруг снова окажусь в темноте.

— Кисточка, хочешь, я приеду?

— Не надо. Отдыхай и за Элей присмотри.

— Лечись хорошо. Я тебя жду. Командировка в Рим все еще в планах. И вообще… у нас тут весело.

— Весело?

— Рита влюбилась. Собирается замуж и не знает, как мне сказать. Ходит кругами, нервничает. Твоя Марина с Костечкой заперты в твоей комнате, ветрянку пытаются забороть, оба пятнистые. У нее на спине неприличное слово написано, а у него на лбу приличное — "дебил". Опасно, надо заметить, в ее присутствии спать. Приходится держать один глаз открытым.

Я пытаюсь смеяться, но это слишком больно.

— Еще меня чуть не посадили, решили, что я ребенка украл. Не знаю, к счастью или сожалению, но твой ребенок меня спас, слив все тайные подробности нашей с тобой личной жизни.

— Я… ой…

— Да, я так же перед ментами оправдывался, что пришел всего лишь курточку купить.

— Ты купил Эле куртку…

— У-у-у, Кисточка, ты недооцениваешь мой шопоголизм.

— Мне тебе никогда не отплатить.

— Ну почему? — на том конце провода раздается хмык, и я живо представляю лицо Сергея в этот момент. — Один день активного лечения — минус одна тысяча, потраченная на твою Элю. Будешь усердно лечиться, считай, в расчете. А не будешь, заставлю лечиться дома.

— Все шутишь.