Пальмы в снегу

– Твой пунш, Кларенс! – появилась Даниэла; рядом с ней был Хакобо, и Кларенс едва не выругалась: как некстати!

– Как дела, Хулия? Сто лет тебя не видел! – Хакобо поцеловал ее в щеку.

– Да уж, учитывая, в каком тесном мирке мы живем, видимся раз в сто лет, – ответила она без особых эмоций.

– Надолго к нам?

– Нет. На следующей неделе еду в Мадрид.

– Мы тоже скоро двинемся в Бармон.

– А что так? Ты же на пенсии.

– Не могу усидеть на месте. Привычка… – Хакобо опустил глаза и прокашлялся: – А ты отлично выглядишь, Хулия. Время тебя не коснулось.

У нее мелькнула мысль: что было бы, если б овдовел Хакобо, а не Килиан? Остались ли в ее сердце отголоски чувств? Она посмотрела на выпирающий живот, затем перевела взгляд на изрезанное морщинами лицо.

– Спасибо, Хакобо, – пожала она плечами, не зная, что еще сказать.

Они и не заметили, как подошел Килиан.

– О, папа! – воскликнула Даниэла. – Ты устал, наверное? Домой пойти не хочешь?

– Сейчас пойдем, – отозвался тот. – Рад тебя видеть, Хулия.

– Да, я тоже. Простите, мне пора, – извинилась она.

– Я провожу тебя до машины, – предложил Килиан, и она не стала возражать.

На улице Килиан взял ее под руку.

– Хулия, я хотел тебя спросить, – не стал откладывать он. – Кларенс рассказывала тебе о поездке в Гвинею?

– Да, конечно…

Кларенс действительно многое рассказала, хотя, может, и не все. Но и этого было достаточно, чтобы подумать: как он мог жить с таким грузом? Лицо Килиана было изрезано морщинами, но зеленые глаза остались прежними, какими и были на Фернандо-По. Она помнила все их длинные беседы, и теперь жалела, что они отдалились с годами.

– Я расплакалась. – Голос Хулии дрогнул. – Должно быть, как и вы с Хакобо.

Килиан кивнул.

– Помнишь, Мануэль сердился на буби из-за их предрассудков, веры в духов?

– Да, помню. Но теперь я и сама думаю, что призраки острова не оставили нас. И иногда мне кажется, что рано или поздно духи все расставят по своим местам. – Она прищурилась. – Я не очень поняла, к чему ты это сказал… но подозреваю, что мы теперь гораздо ближе к развязке, какой бы она ни была. Нам осталось немного, Килиан. Пора бы уже подводить черту.

– Уверяю тебя, на тот свет я не тороплюсь, – заверил ее Килиан с напускной шутливостью. – А что до развязки, пока не настал тот печальный момент, о котором ты говоришь, пожалуйста, пообещай, что не будешь вмешиваться.

– Я и не вмешивалась никогда, – взвилась она. – Прости, мне правда пора, меня ждут. – Она показала на мужчину, прогуливающегося у ее машины.

– Еще одно, Хулия! Помнишь, ты попросила раскрыть причину, по которой я не хотел возвращаться в Пасолобино после смерти отца? Мы с тобой заключили сделку: я расскажу тебе, а ты взамен раскроешь свою тайну.

У Хулии зачесались глаза. Неужели он до сих пор помнит тот разговор? И неужели не догадался? Разве могла она рассказать ему о своих чувствах к Хакобо, которые не остыли до конца и по сей день?

– Ты еще говорила, что иногда наши тайные желания сбываются. Так вот, я не согласен с тобой. Дела не всегда идут так, как мы хотим.

Хулия опустила голову и взяла его за руку.

– Килиан… Если бы я могла вернуть те годы… – Она глубоко вздохнула и пошла прочь.

– Все хорошо, дядя? – осведомилась Кларенс, поджидавшая его у бара. – Я наблюдала за вами. Мне показалось, вы спорили.

– С Хулией? Ерунда! Нам не о чем спорить.

Килиан оперся на руку девушки, и они побрели к дому.

Осенний ветер с севера рвал листья с деревьев. Хакобо и Кармен переехали в Бармон и все реже появлялись в деревне. У Даниэлы прибавилось работы в оздоровительном центре, да еще она занималась на онлайн-курсах по педиатрии. Кларенс готовилась к лекциям, которые должны была читать после Рождества.

Однажды серым ноябрьским днем Лаа написал, что в середине декабря по делам компании будет в Мадриде. Кларенс радостно вскрикнула и тут же пригласила его провести Рождество в Пасолобино, вместе с ее семьей. Лаа согласился!

Она задумалась, что сказать домашним, и в конце сообщила, что пригласила «особого гостя» – инженера, с которым познакомилась в Гвинее. «Он мой друг», – добавила многозначительным тоном. Мама была только рада, а отец проворчал в трубку, что не горит желанием провести семейный праздник с незнакомцем. Он даже заявил, что не приедет в Пасолобино и останется в Бармоне, но Кларенс не сомневалась, что мать его уговорит. Даниэла сгорала от любопытства, так как она заподозрила, что увидит предмет страданий двоюродной сестры. А Килиан смерил ее туманным взглядом и ничего не сказал – то есть совершенно ничего. Однако после многих лет отказа от курения он вдруг вытащил сигарету из пачки племянницы и зажег от свечи, горевшей на столе.

А сама Кларенс была невероятно рада возможности увидеть брата Инико… Или ей стоило называть Лаа своим братом?

Глава 12 Рождество