Пальмы в снегу

Вскоре машина затормозила у поста, где двое вооруженных охранников попросили предъявить документы. Все прошло гладко, потому что оба были знакомы с Томасом.

Как только молодой человек сообщил, что они свернули к плантации, Кларенс прижалась носом к стеклу.

– Если ливень не закончится, мы можем угодить в пото-пото, – предупредил Томас.

– А что это такое? – осведомилась девушка, не отрывая взгляда от размытого пейзажа.

– Грязь. Тогда мы из Сампаки не выберемся.

Вскоре глазам Кларенс предстали королевские пальмы, устремившие кроны к небесам.

– Останови здесь, Томас, пожалуйста, – попросила она дрожащим голосом. – На минуточку.

Она спустила стекло, и лицо сразу стало мокрым. Нет, не от слез – от дождя, но слезы были близко. Она наконец оказалась в том месте, где столько времени провели Антон, Хакобо и Килиан. Кларенс вспомнила рассказы отца и дяди, и ее охватило странное чувство дежавю. Как такое может быть, если она ни разу здесь не была? Почему ее переполняет глубокое ощущение потери, которую она не пережила? Грудь сдавило.

– С вами все в порядке, Кларенс? – поинтересовался Томас. – Едем дальше?

– Конечно. – Она уже знала, что еще вернется сюда, когда закончится дождь, чтобы все как следует рассмотреть. – Едем дальше в Сампаку.

Совсем скоро они остановились на небольшой площади («двор», – вспомнила Кларенс), окруженной по периметру зданиями в колониальном стиле: белые колонны, покатые крыши, зеленые ставни на окнах, балкон-галерея над первым этажом.

Томас посигналил, и навстречу им вышел крупный сильный мужчина лет пятидесяти. Он был белый, но так как постоянно жил на острове, его кожа приобрела темнобронзовый загар, оттеняемый чуть вьющимися седыми волосами. Непослушная челка падала на слегка запавшие глаза. Одет он был в синюю рубашку и белые шорты.

– Кларенс, как я понимаю? Добро пожаловать в Сампаку. Меня зовут Фернандо Гарус.

Кларенс замерла при звуке его имени. Да, «Ф» значит «Фернандо». Не об этом ли Фернандо говорила Хулия? Нет, невозможно – слишком уж просто.

– А вы моложе, чем я предполагала, – улыбнулась она.

– Это комплимент? – рассмеялся он. – Ну, как вам здесь? Все так, как вы представляли?

– Более-менее. Знаете, больше всего поражают краски. Я-то видела лишь черно-белые фотографии. Но здесь так пусто…

– Ничего не поделаешь – погода. Боюсь, не смогу показать вам плантацию, все раскисло. Вы ведь не уезжаете прямо завтра? Тогда мы сможем выбрать более подходящий день для экскурсии. А сейчас предлагаю вам выпить кофе и поболтать.

– Я подожду здесь, – сказал Томас.

– Не нужно, – управляющий протянул ему деньги. – Я днем поеду в город и подвезу мою гостью. – Он повернулся к Кларенс. – Если, конечно, вы не против.

– Ну, если вам не сложно… – Она вытащила блокнот, ручку и попросила Томаса записать номер своего телефона. – Я вам позвоню из отеля, если вы мне понадобитесь, хорошо?

Молодой человек уехал, и Кларенс проследовала за хозяином в маленькую комнату, обставленную в колониальном стиле, где ее ждал вкуснейший кофе. Они устроились в плетеных креслах у окна, и Фернандо поинтересовался, что ее связывает с Сампакой. Рассказывая, Кларенс внимательно изучала его, пытаясь найти хоть какое-то семейное сходство, – почему бы и нет? Но сходства никакого не было, ни во внешности, ни в повадках. Однако Хулия намекнула, что Фернандо сможет помочь ей в поисках. И Кларенс решила начать издалека.

– Скажите, а вы не родственник Лоренцо Гаруса? Отец и дядя упоминал его имя…

– Конечно, да, – улыбнулся мужчина; щель между передними зубами делала его похожим на мальчишку. – Это мой отец. Он умер год назад.

– О, простите…

– Отец был очень стар, его смерть была неизбежна.

– А как вы оказались здесь? Всю жизнь прожили в Гвинее?

– Я родился в Санта-Исабель… – Кларенс разочарованно поджала губы; как она поняла, ей надо было искать Фернандо, родившегося в Сампаке. – А детство я провел в материковой Гвинее и в Испании. Сюда вернулся только в конце восьмидесятых.

– В Сампаку?

– Сперва я работал в городе, в другой компании.

– А как вы снова оказались на плантации? Разве правительство не выкупило ее после провозглашения независимости?

– Плантация осталась в руках доверенных людей. Они приложили все усилия, чтобы сохранить наработанное, хотя все было уже не так, как во времена моего и вашего отца. Не стоит забывать, что новая Гвинея могла выжить только благодаря зарубежным вливаниям. После того как переворот семьдесят девятого года сверг Масиаса, бывшие владельцы, в том числе и мой отец, потеряли права собственности – правительство передало их одному высокопоставленному офицеру[7]…

– И что же потом?

– В конце девяностых этот офицер умер, а я в это время был занят в одном сельскохозяйственном проекте, финансируемом испанскими кооперативными программами при поддержке Евросоюза. Планировалось восстановить плантации какао с целью перепрофилирования на выращивание мускатного ореха или перца. Наследники офицера согласились продать землю, и я смог вернуть то, что принадлежало моей семье с начала века.