Память, что зовется империей

– Несите чашу, – сказала Махит, и та появилась по мановению руки Девятнадцать Тесло. Маленькая медная посудина и короткий стальной нож, которым, могла представить Махит, Девятнадцать Тесло владела свободно. Коготь, а не нож. Три Саргасс взяла его за рукоятку и прижала к кромке указательный палец, порезав так, что кровь налилась быстро и закапала в чашу. Махит пришлось труднее; рука с ножом тряслась, но кромка оказалась микроскопически тонкой и порезала практически без усилия и боли. Девятнадцать Тесло была последней. Их кровь смешалась – вся одного красного цвета.

По самой старой версии обычая, знала Махит, они бы выпили содержимое чаши. Вот тебе и брезгливость тейкскалаанцев по отношению к поеданию мертвых. Они поедали еще живых.

– Да правит его сиятельство Шесть Путь, сколько дышит, – сказала Девятнадцать Тесло, и Махит с Три Саргасс эхом повторили за ней.

Ничего не произошло. Почему-то Махит чего-нибудь ожидала; что кровавая жертва волшебная, или священная, или…

<Или как в стихах>, – закончил Искандр, и она была вынуждена согласиться.

Короткая безмолвная передышка. Затем Девятнадцать Тесло встала, подняла кровоточащий палец подальше от своего костюма и сказала:

– Перевяжемся, а затем, госпожа посол, асекрета, полагаю, мы отправляемся к императору.

Глава 20

Я несу изгнание в своем сердце. Оно оживляет мою поэзию и политику; мне никогда не освободиться от него после столь долгой жизни вне Тейкскалаана. Я вечно буду измерять расстояние между собой и тем, кто остался в сердце мира; между тем, в кого я вырос бы, пребудь я на родине, и тем, в кого превратился под давлением фронтира. Когда через прыжковые врата прибыли яркие, затмевающие звезды суда Семнадцатого легиона и заполонили небо эбректов силуэтами родом с моей родины, сперва я испугался. Вот суровая внезапность. Познать страх в чертах собственного лица.

Из «Депеш с нуминозного фронтира», Одиннадцать Станок

* * *

А что, дорогая моя, стоит сохранять? Твою радость от работы? Мою – от открытий?

Личное письмо от посла Искандра Агавна эзуазуакату Девятнадцать Тесло, без даты

Императора прятали в бункере под Дворцом-Север. Чтобы дойти туда, понадобилось сорок пять минут – Махит, Три Саргасс, Девятнадцать Тесло и одному из помощников, молодому человеку по имени Сорок Пять Закат. Они шли туннелями, избегая опасностей комендантского часа и рыскающих отрядов Солнечных. Туннелями глубоко под землей был пронизан весь дворцовый комплекс. Три Саргасс по левую руку пробормотала: «По слухам, дворец пускает в землю столько же корней, сколько шлет в небеса бутонов; мы, дневные слуги империи, видим лишь цветы – юстицию, науку, информацию, войну, – а питающие нас корни невидимы, но сильны». Махит нравилось ее слушать. Так они и начинали – варварка и посредница, Три Саргасс расшифровывала для нее Тейкскалаан. Ей это нравилось, и в то же время она знала, что Три Саргасс всего лишь пытается успокоить себя.

Девятнадцать Тесло вела через блокпосты – сперва под охраной переливающихся ИИ-стен Города, раскрывавшихся перед облачной привязкой эзуазуаката, а затем – все большего числа тейкскалаанцев, очень просто одетых – в серые штаны и рубахи с нарукавниками на левой руке, где изображался императорский герб. Махит вспомнились силы Юстиции, гнавшиеся за Двенадцать Азалией, и вспомнилась Восемь Виток, яслирод Шесть Пути, которая могла выделить ему тайную личную гвардию из работников Юстиции. Все были вооружены электродубинками. Кое-кто – и чем дальше, тем чаще – огнестрельным оружием, а у одной женщины, готова была поклясться Махит, был лазер, которому самое место на носу небольшого крейсера. Никто не прятал лицо под облачной привязкой Солнечных.

Ближайшая стража вообще ходила без привязок и забрала привязку Девятнадцать Тесло. Отдала она без пререканий.

Видимо, захват ИИ-алгоритма Один Молнией – Один Молнией в сговоре с министерством войны – проник глубоко, раз императора охраняли только те, на кого Город никак не мог повлиять; такие же голые и обойденные бурным потоком тейкскалаанской литературы, истории, культуры и ежесекундных новостей, как и Махит во время, когда она потеряла связь со своим имаго.