Память гарпии (СИ)

— Я оказался внутри чужого разума. Внутри какого-то шулера в казино. Его схватили за мухлеж и переломали пальцы, — он снова украдкой покосился на собственные ладони. — Я… был полностью поглощён его… эмоциями и болью. Ощущал как свои. Полная конфлюэнция. — Когда он подобрал научный термин, стало проще отстраниться от пережитого. — И это повторялось. Раз десять или больше. Я… — он покачал головой, — не стану больше участвовать в этом, Асфодель. Увольте.

— Мираж оставался неизменным?

Он сжал зубы.

— Нет. Под конец мне удалось… сгладить углы. Но это ничего не меняет! Кто это был? Почему я вообще проваливаюсь в эти кошмары? Это чья-то память?

Асфодель сложила ладони домиком перед грудью.

— Ты чуткий к отголоскам Бытого и улавливаешь их. Пурга состоит из них — печальный удел теней… — она горестно покачала головой. — Но прошу, расскажи мне подробнее. Как ты «сгладил углы»? Что именно происходило?

— Почему это важно?

— Мне нужно понять, как глубоко ты проник за завесу.

— Я ведь сказал, что не буду больше участвовать в этом.

— И я услышала тебя. Но я ведь прошу не о том.

Орфин вздохнул. Отвернулся к покерному столу, который стоял здесь, в Чертогах, провел пальцами по его шершавой поверхности. И начал неохотно рассказывать, стараясь не упускать подробностей.

В конце Асфодель чуть слышно похлопала в ладоши.

— Браво. Ты сумел подчинить мираж и собственными силами из него выйти. Печально, если это причинило тебе боль, но ты ведь знаешь: она — лишь иллюзия. Ты цел и невредим.

— Боль не может быть иллюзией! — взорвался Орфин. — Она всегда субъективно реальна.

Но воспоминания о кошмаре действительно меркли, подобно дурному сну.

— Прости, мне жаль, — вздохнула Асфодель. — Быть может, нам, и правда, нет нужды дальше тебя обучать? Ты понял, как прокладывать пути разума. Теперь ты готов. Я всё подготовлю, и уже завтра мы отправим послание!

От этих слов его полоснул ужас. Если гарпия говорила правду — это конец.

— Почему я должен верить в ваши благие намерения после того, что видел? — спросил он хмуро. — Это было похоже на что угодно, но только не на райские сады! Докажите, что ваш Элизиум вообще существует!

— Доказать?.. Завтра ты собственными глазами в этом убедишься.

— Так не пойдет.

— Ты становишься неблагодарным. Я даю тебе мнему, прощаю нападение на сад — а ты устраиваешь сцены? Мне казалось, мы договорились.

Орфин стиснул зубы и опустил взгляд. У нее на руках все козыри: благополучие Тис и живых, подсевших на эфиниол, мнема, которой его здесь кормили. Он и впрямь не в том положении, чтоб чего-либо требовать.

— Простите, — сказал он сдавленно. — Этот мираж… он правда был слишком тяжелый. Я… я в ужасе, Асфодель, — он сглотнул и поднял на нее взгляд. — Я хочу вам верить, правда, но всё, что я вижу вокруг — это кровь и боль. Если у вас есть хоть что-то светлое из Элизиума — пожалуйста, дайте мне это увидеть. Я боюсь, что иначе просто не смогу еще раз… войти в мираж.

Асфодель изучала его, плотно сжав губы.

— Что ж, я принесу то, о чем просишь. Но знай: лицезреть цвет Садов — большая честь и искушение. Не разочаруй меня.

С этими словами она шагнула к стене из лоз и рассеялась белым дымом. У Орфина вырвался прерывистый выдох. Он переключился на Бытое и проводил взглядом ее худую фигуру. Она покинула внутренний двор, скрывшись за железной дверью, но он слышал шаги по лестнице, гулко разносившиеся по пустому дому. Этажом ниже, в подвале, скрипнули петли, и надолго воцарилась тишина.

Вдруг через завесу до него донесся шелестящий голос, и Орфин вернулся в Пургу.

— Хватит выкрутасов, зрячий. Делай, что велят, — бросил Никтос холодно и бесстрастно. — У тебя достойные шансы.

Орфин уставился на него, но призрак выглядел совершенно непроницаемо.

— Шансы на что?

Никтос молчал. Орфин вглядывался в зеркальную маску, но видел только десяток своих искаженных отражений.

— Что со мной станет от этого ритуала? — молчание. Орфин вздохнул.

Вскоре Асфодель вернулась, бережно неся в руках лоскуток света. Орфин сам не знал, что ожидал увидеть, но этот огонек его поразил. Когда садовница приблизилась, он смог рассмотреть в ее пальцах маленький флакон вроде аптекарского, из тонкого стекла, внутри которого сияла причудливая форма. Она постоянно менялась, как танцующее пламя, и в каждый момент напоминала новую часть растения: кленовый лист, бутон, гроздь ягод. Он тихо ахнул, завороженный этим танцем света.

— Это гелиос, — объявила Асфодель, — родом из садов Элизиума. Олицетворение мечты. Здесь, в Пурге, мне не удаётся вырастить ничего подобного, но там всё в цвету.

Орфин протянул руку, чтоб взять флакон, но Асфодель придержала его у себя.

— Мой запас весьма скромен, — сказала она. — А это важное удобрение для садов, — она помолчала, позволив ему с расстояния любоваться. — Теперь ты веришь, Орфин? Понимаешь, как важно то, что я делаю? Тени не должны прозябать в Пурге, в этом жалком и печальном уделе. С твоей помощью они смогут отправиться в Элизиум и цвести вечно.