Память гарпии (СИ)

На миг Орфин испытал острое отчаяние. Что он мог ей противопоставить? Даже выбраться с острова показалось невозможным. Но он напомнил себе, как обошел Геласия, и наполнился желчной решимостью.

Он вгляделся в мелкую мраморную кладку на земле. Она тускло поблескивала гранями. Семена почти не угадывались на ней. Он моргнул, ища «фокус», в котором сможет лучше различать их. Сквозь прищур Пурга стала смазанной дымкой, но призраки, коряги и семена различались по-прежнему четко.

— Иди след в след, — тихо велел он Тис и двинулся по эфемерной тропе кружным путем к лодке.

До последней секунды Орфин сомневался, что найдет ее там, где видел последний раз. И увидев внизу под островом край заостренного носа, испытал огромное облегчение. Он готов был уже рассыпаться перед Тохой в извинениях за задержку, как вдруг…

— Нет… — прошептал Орфин.

По центру лодки на месте страховочной системы росло метровое кровяное древо. Вот и всё, что осталось от Тохи. Да его недоточенный нож валялся у низкого борта.

Орфин глядел на тонкие красные ветки, тянущиеся к серому небу, и не мог поверить в произошедшее. Если б он не заставил парня ждать, тот остался бы цел и невредим. Проклятье…

Тис дернула его за руку.

— Зачем? — беспомощно спросил Орфин, замерев возле узла, на котором держалась лодка. — Зачем она делает это?

— Я ведь говорила тебе.

— Нет.

Тис прыгнула в лодку, и та опасно шатнулась.

— Давай! — позвала она, напряженно хмурясь.

Орфин заставил себя шагнуть вслед за ней и с трудом удержал равновесие, приземлившись на витающий плот. Тис потянулась к узлу, но он остановил ее: опасался, что если отстегнуть неработающую лодку, она попросту ухнет вниз. С трудом отогнав мысли о том, сколько душ ушло на строительство Чертогов, он подошел к панели с рычагами и припомнил, как включался двигатель на большой лодке. Но здесь управление выглядело совершенно иначе. Он доверился интуиции и повернул одну рукоятку, затем другую, но ничего не сработало. Тис напряженно смотрела на него.

— Где-то там, — она задумчиво повела головой вверх вправо, указывая в направлении Приюта, — должны быть мои крылья. Ублюдок бы сохранил их как трофей. Я вернусь за ними и…

Ее глаза нехорошо заблестели.

— Нет.

Он боялся, что, прирастив крылья, гарпия снова войдет в раж и откатится в прежнее буйное беспамятство.

На острове за их спинами нарастало апокалиптическое безумие. К крикам и бурлящему цепню добавились сполохи ослепительного света, от которых приходилось жмуриться даже здесь, на лодке. Лязгал металл, разлетались мясистые части древ, а вокруг всего этого закручивался пепельный вихрь пурги, словно насилие и ужас притягивали его как атмосферный феномен. Густеющий дым скрывал от глаз детали, но даже сквозь него виделся бордовый тон цепня и вспыхивали бликами золотые крылья, на которых кто-то поднялся над Приютом.

— Есть другая идея, — тихо сказал Орфин.

Он шагнул ближе к кровавому древу, в которое обратился Тоха, и вдохнул медный запах. Сосчитал до десяти, замедляя дыхание, сел на колени возле древа и глубоко погрузился в Бытое — в непроглядную толщу грунта под асфальтом.

Бессвязно молясь, Орфин протянул руку в сторону древа.

Видение раскинулось вокруг запахом деревни — многотравья, навоза — и закатным сельским пейзажем. Сам он в жизни не бывал за городом или совсем не помнил этого. Но стоило окунуться в видение, и природный простор с невысокими домиками сделался родным и привычным.

Его аватар — подросток в расклешенных джинсах и кедах — шагал к одноэтажному зданию с обветренными стенами. Когда-то их украшали росписи, но они давно стёрлись, оставив только блеклые пятна. Парень, в чьем теле Орфин оказался, зашёл внутрь, и на него обрушился гул и ритм навязчивой музыки нулевых.

Сердце парня неистово колотилось, ледяные ладони скользили от пота, а взгляд метался по толпе танцующих подростков. Наконец он увидел ее, ту самую девчонку, в стайке подружек. Она бросила взгляд в его сторону, и все разом они прыснули со смеху. Краска ударила ему в лицо так сильно, что аж закружилась голова. Он стоял на месте, неловко сжимая и разжимая кулаки. Люди сновали мимо, слегка толкая его локтями и спотыкаясь о его огромные кеды. Наконец он как зомби двинулся к девушке. Ее короткая юбка делалась вверх-вниз от танца.

Он подошёл как раз вовремя: объявили медляк. Он счёл это добрым знаком. И пригласил ее. Голос предательски подскочил в фальцет, а девушки снова заржали над ним — он увидел их зубы. Кажется, у всех они были жёлтые и кривые — кроме нее, конечно.

Он настойчивее протянул руку и подумал: я всяко убьюсь после такого позорища, терять уже нечего.

— Просто один танец, — умоляюще сказал он.

Его Афродита в третий раз засмеялась.

— Ты что слов не понимаешь, чудик? Нет, я сказала. Иди отсюда!

Но он все стоял, не в силах пошевелиться. Кровь стучала в ушах так громко, что заглушала всю музыку и все разговоры. Мир превратился в дешевое слайдшоу, каждый кадр высвечен нездорово-ярким лучом диско-шара.