Память крови

В данном романе говорится также, что те знания, которые раскрываются, даются ученикам, коим «не следует входить в святилище Природы», однако не стоит «лишать их общества» этих существ из «сострадания» к последним.[219] Это достаточно прозрачно объясняет, что большая часть приблизившихся к подобным вещам не находится в полном сознании, но являет собой только инструмент, служащий для обретения такими существами бессмертия. Далее отмечается, что у них есть возможность достигать бессмертия посредством «союза, каковой заключают они как с предназначенными для сего людьми, так и с теми, у кого нет права на вечную славу; для этих горемык бессмертие – лишь пагубная привилегия, и мессия был послан не к ним (!) … эти люди, для которых их унылое бессмертие является не чем иным, как вечным наказанием, эти несчастные дети, коими пренебрегает их божественный Отец, всё-таки имеют возможность стать смертными, вступив в связь с данными существами (!)».

И далее: «Избранным доступно наслаждение вести на небеса тех существ, каковых они сделали бессмертными; избранные навечно даруют им такую возможность, коей существа эти сами по себе были лишены, равно как и подлинной личной реализации; а тем, кто не был избран, сие общение возвращает смертную душу и освобождает их от ужасов второй смерти. Так ускользнули от демона, – добавляет текст, – все язычники, соединившиеся с данными существами, а мудрецы… избежали опасности стать грешниками».[220]

Воистину было бы трудно отыскать свидетельство, говорящее яснее, в люциферианском смысле, чем это; и действительно, его автор, аббат Монфокон де Виллар, умер насильственной смертью, убитый на Лионской дороге розенкрейцерами, чьи тайны он раскрыл. Здесь необходимо повторить, что, вследствие подобного «общения» с такой сущностью, сам человек не приобретает никакого могущества: он полон надежд на получение его в будущем, но такие способности – достояние лишь тех существ, кои обладают ими изначально.

Говоря о методе, который следует использовать для сближения с подобными существами, граф Габалис даже подсказывает, какой человеческий орган их привлекает (половой член), объясняя, что «есть физическая причина того, чтобы огненная саламандра естественным образом привлекалась к наиболее пламенным местам»[221] и, добавим мы, наделяла человеческое семя «огненной природой»; к данной теме у нас будет возможность вскоре вернуться.

Другой целью союза с оной сущностью должно быть порождение потомства, философского, разумеется, каковое было бы гораздо более желательным, нежели воспроизведение тех, кого граф Габалис называет детьми греха, «которые рождаются обычным путём и зачаты плотским вожделением, а не волей Господней, детьми гнева и проклятия; одним словом – детьми мужчины и женщины»,[222] что подчёркивает чисто манихейское происхождение таких доктрин.

Кроме того, и, по нашему мнению это более показательно и удивительно, когда граф говорит о грехе Адама и Евы, обращая внимание на сексуальную его природу, он утверждает, будто Адаму следовало порождать «либо людей, похожих на него самого, либо героев или гигантов», и что если бы он «послушался Бога» и довольствовался лишь союзом с «нимфами, гномами, сильфидами и саламандрами… то рождались бы только герои, и вселенная была бы населена исключительно чудесными существами».[223]

Сие напрямую связано с возникновением героев и исполинов, которое было рассмотрено нами в первой главе, и, следовательно, с происхождением ангелов, падших в результате порождения этих мифических созданий, коих «контринициация» возвеличивает до прообраза человеческой расы.[224]

Заметим, что далее граф Габалис упоминает детей, появившихся на свет от такого союза, смешивая имена «контрпосвящённых» с личностями подлинно духовными, например, уравнивая Аполлония Тианского и Мельхиседека, чьё происхождение, несомненно, разнится!..[225]

Для подтверждения своих тезисов граф пытается уподобить некоторых фей, покровительствующих семьям, таких как Мелюзина из Лузиньяна, элементарным существам, о коих он рассказывает.[226]

Подводя итоги сего краткого обзора Графа де Габалиса, процитируем известное заявление, которое этот персонаж обращает к юноше, коего хочет «инициировать» – оно снова возвращает нас к отрывку из Завещания двенадцати патриархов, утверждавшему, что падшие ангелы приняли человеческую форму, дабы соединиться с женщинами и предстали перед ними, когда они совокуплялись со своими мужьями; так эти женщины «возжелали в духе своём образы» ангелов…