Память пепельного леса (СИ)

– Это всего лишь размышления, Айканаро. И те мгновения, что я встретил тебя, были радостью. Я не жалею ни о ком из вас.

Он почувствовал, как это тепло, что его коснулось, смыло застарелую детскую ревность, как морская волна смывает прилипший к ногам песок.

И почему-то хотелось плакать от облегчения.

Он покинул Финвэ, влекомый странной болезненной легкостью – будто бы кто-то очистил давно воспалившийся нарыв, и теперь душа одновременно опустела и привыкала к своему новому состоянию, успокоенная и одновременно терзаемая предчувствием нового пути.

Айканаро не помнил, надолго ли замер, окутанный этим чувством, когда его обволокло потоком теплого света, просочившегося не то из трещин времени, не то из более глубокого и искреннего осознания, которое носит каждый в сердце лабиринта собственной души.

Истинное – и святое сокровище.

Его фэа набирала яркий медовый свет.

Он видел иной мир – налитый, как спелая ягода, пульсацией силы, которая делала полным жизни и захватывающим даже плетение тени от сосновых ветвей на земле. В нем не было той сияющей гармонии, которую он знал по Аману – но в нем была жизнь, будто мир отяжелел, схваченный материей, стал теплым и восхитительно шершавым, как теплый камень, согретый солнцем – или липкая от смолы еловая кора.

Айканаро чувствовал себя в нем.

Река извивалась шумно журчащей стальной лентой по изгибу луга, где в низине показывал темные стрелки рогоз и колыхались смешные белые мячики пушицы.

Андрет летела по склону холма, сидя на незаседланной гнедой лошади –ее босые ноги испачкались в земле, волосы – спутались, юбка ярко-синего платья задралась почти до колен. Лошадь фыркала, ныряя шеей в галопе, мощная грудь золотилась седой медью в косых солнечных лучах. Она неслась с дальнего края луга ему навстречу, и Андрет верхом хохотала от счастья, как будто пыталась напиться смехом, словно полной чашей сладкой родниковой воды.

И она, облаченная этой дикой красотой – была прекрасна как никогда. Не застывшее видение, призванное убаюкать и уверовать в вечную стабильность жизни, но что-то большее и прекрасное, вечно подвижное и живое.

Айканаро понял, что держит в руках букет. Разлапистый и неловкий, и оттого тем красивее –клевер и малина, земляника и колоски, яркие пятна васильков и свечки солодки…

Больше съедобного нашел, чем красивого.

А еще что-то изменилось в нем самом. Будто что-то недостающее связало воедино его любовь и надежды, и цена, которую пришлось заплатить за выбор – была, но не страшна. Будто тонкое и мучительное совершенство души, к которому стремился каждый из эльдар, даже не осознавая этого, даровало им любовь и прощение, отпустило на свободу, оставив ужасную и одновременно прекрасную легкость свободного полета.

Андрет перевела лошадь в шаг и, улыбаясь, подъехала к нему.

– Я собрал тебе букет… если это можно так назвать.

Айканаро было собирался протянуть Андрет цветы, но лошадь ловко потянулась, дернула мягкими губами, испачканными вязкой слюной – и одним укусом съела все плоды его стараний, испачкав ладонь пеной.

– Эй! – он поневоле потянул на себя то, что осталось от букета, и стебли с хрустом разорвались, оставшись в зубах кобылы.

Айканаро тяжело вздохнул. На морде лошади не виднелось и тени угрызения совести.

Андрет расхохоталась, болтая босыми ногами.

– Она любит цветы, ты же знаешь!

– Кажется, ты останешься без подарка, – он покачал головой, улыбаясь, обтер ладонь о плечо лошади, и Андрет легко спрыгнула в объятия. Да так и осталась на руках, улыбаясь и обвивая Айканаро за шею.

Он подождал, пока Андрет похлопает лошадь по шее.

– Погуляй, девочка. Ну!

Здесь все было не так. Несовершенно. Земля холодила босые ноги, но как чудесно было ощутить контраст между холодной и влажной, ближе к ручью, – и той, где ее уже прогрело утреннее солнце!

Айканаро помнил, что дома – в их общем доме – ждала круговерть мелких забот. Починить гостевую кровать, которую ухитрились сломать скачущие дети, наконец-то закончить шкаф в домашней мастерской, перековать надоевшую изгородь, и…

Он перестал думать о домашних делах, когда Андрет поцеловала его. От ее дыхания пахло дикими яблоками и медом, которые она ела, а от кожи и волос – горьковатой сладостью трав.

Крапива и дуб. И лаванда.

Они стояли посреди огромного луга на прохладе летнего рассвета, и никто во всем мире вокруг больше не думал о войне.

Андрет провела большими пальцами по его щекам. Ее кожа чуть загрубела после скачки, стертая о повод недоуздка.

– Я вещи так и не собрала, – она улыбалась. – Днем раньше было нужно. Так хочу увидеть море, а будто и не стремлюсь, – Андрет вздохнула со странным мечтательным облегчением, будто оставленный дома перед прогулкой беспорядок ее не заботил.

Айканаро ткнулся лбом в ее лоб. Ресницы соприкоснулись.

– Ну, поедем парой часов позже.

Андрет шутливо толкнула его кулаком в плечо.

– У нас никогда не получается просто «парой часов позже», не обманывай себя. Эарвен натравит на нас чаек.

Он тихо хмыкнул, представив себе маму, обладающую такой ужасной способностью.

– Ты слишком ее боишься.

– Ну уж нет!

– Не страшно. Мы всегда опаздываем.