Память сердца

Всем выдали лагерное бельё, бушлат, кепку, боты на деревянном каблуке. А наши вещи и одежду не вернули. Вновь построили в колонну и погнали в Магадан, в пересыльный лагерь. Дороги как таковой не было, только грязные неровные тропы. Кругом пни, кое-где остались деревья после вырубки, между пнями кусты карликовой берёзы и густой зелёный мох. В центре Магадана стояли четыре двухэтажных деревянных дома. В них находились Управление северо-восточных исправительных трудовых лагерей и Управление «Дальстроя». Рядом – пересыльный лагерь, в котором заключенных долго не держали, а сразу отправляли в тайгу, в дальние лагеря.

Нас покормили, затем посадили на машины и куда-то повезли. Ехали мы шесть суток. Сначала по шоссе, потом по плохой грунтовой дороге, поросшей молодой лиственницей, осиной и карликовой берёзой. Временами поднимались на сопки и горы, и тогда под нами расстилалась сплошная тайга.

Проехали Атку, Колымский мост возле Дебина, посёлок Ягодный, миновали высокий и красивый Черский хребет, затем Хатыннах.

«Далеко везут, – невольно подумал я. – Отсюда обратно не выбраться».

Нас доставили на прииск «Штурмовой». В то время это был самый дальний прииск от Магадана, до которого более семисот километров. Он находится в долине реки Хатыннах, со всех сторон окружен мрачными горами. Прииск имел три отделения: верхнее, среднее и нижнее. Я с учителем нашей школы Карякиным попал в нижнее отделение «Штурмового», а наш директор Шотырко и заместитель председателя райисполкома Авдонин – в среднее.

Лагерь был палаточным. Кругом обнесен колючей проволокой, по углам стояли вышки с часовыми. Неподалёку находился единственный барак, в котором размещалась охрана. Нас пересчитали, разместили по палаткам, потом группами стали водить в столовую. За шесть суток мы впервые увидели горячую пищу.

Время было уже под вечер, и сразу после ужина мы легли спать.

На другой день после завтрака всех повели на работу. Выдали инструменты: ломы, кайла, лопаты и тачку. И начались наши трудовые будни. Лопатами снимали верхний слой грунта и отвозили на тачках в сторону. Долбили ломами крепкую, как гранит, вечную мерзлоту в шахматном порядке, закладывали аммонал и взрывали. Грунт отвозили на тачках. Эту процедуру повторяли несколько раз, пока не добирались до золотоносного песка.

Песок тоже мёрзлый, но его не взрывали, а оттаивали на солнце. Через два-три дня снимали и отвозили на тачках на бутару, где и промывали. Золото оставалось на дне бутары, а грунт и песок уносился водой. Работали в две смены по двенадцать часов. За смену бригада намывала три-пять килограммов чистого золота, а иногда и больше. Бывали случаи, когда намывали до тридцати килограммов. Несмотря на это, кормили плохо, обращались не по-человечески. В нашу бригаду включили отпетых уголовников, осужденных за убийства и бандитизм, которые, как правило, ставились бригадирами, дневальными, инструментальщиками, поварами и хлеборезами. Все они измывались над нами как хотели – и в лагере и на работе.

Утром и вечером проводили перекличку заключенных. Подъём и отбой по звонку (удар железной трубой по рельсу).

Наступил август. Начались дожди, однако работу не прекращали ни на минуту. От изнурительного труда, плохого питания, морального унижения люди слабели на глазах. В это время до нас дошёл тревожный слух, что по приискам разъезжает «тройка» НКВД во главе с начальником всех колымских лагерей Гараниным. Говорили, что он царь и бог, и куда ни приезжает, везде устраивает массовые показательные расстрелы осужденных по статье 58, обвиняя их в саботаже и нежелании работать.

Не прошло и недели, как Гаранин приехал на прииск «Штурмовой» – на черном лимузине и с охраной на грузовике.

В тот день я, на своё счастье, спасаясь от мух, взял бушлат и ушел спать за палатку. Проснулся, когда все ушли в столовую, в палатке остался один дневальный. Увидев меня, он сказал:

– Тебя бригадир искал. На вахту к начальству вызывали. Наверное, освобождение.

Я вышел из палатки и думаю: куда идти? В столовую или на вахту? Пошёл на вахту. Осуждён ни за что, может, и вправду освобождение!

У входа в соседнюю палатку стоял Агапий Лукьянович. Спрашивает меня:

– Вы куда, Илья Федорович?

– На вахту вызывали. Бригадир искал.

– Не ходите туда! Кого вызывают, обратно не отпускают. Из нашей бригады тоже одного вызвали. Его до сих пор нет. Всех закрывают в пустую палатку.

На душе стало тревожно. На вахту я не пошел. Бригадиру решил на глаза не показываться. Ушёл в сторону, стал наблюдать за вахтой и за палаткой, в которую закрывали наших товарищей. Вокруг неё была выставлена охрана с собаками.

Спустя некоторое время около вахты остановился грузовик с заключенными. Мелькнуло знакомое лицо. Это наш директор школы. Куда его? Может, на другой прииск отправляют?

Арестованных выгрузили из машины и пропустили по одному через вахту, провели и закрыли в палатку. А минут через десять из нее вывели всех заключённых, построили в колонну по пять человек и через ворота куда-то увели.