Память света

— Ты тоже считаешь, что мне следовало держать ее в каком-нибудь безопасном месте, — сказал Мэт. — Не в штабе.

— Не мне задавать вопросы Благородным, Величайший, — ответил Карид.

— Ты не задаешь вопросов, — сказал Мэт, — а прикидываешь, не проткнуть ли меня чем-нибудь острым. А это огромная разница.

Карид сделал длинный глубокий вздох:

— Простите меня, Величайший, — сказал он, поворачиваясь, чтобы уйти. — Я должен вести своих людей на смерть.

— Я так не думаю, — сказал Мэт. — Вы идете со мной.

Карид вновь повернулся к нему:

— Императрица, да живет она вечно, приказала…

— Тебе отправляться на передний край, — сказал Мэт, прикрыв глаза рукой и осматривая русло реки, кишащее троллоками. — Великолепно. А куда, по-твоему, собираюсь я?

— Вы хотите вступить в бой? — уточнил Карид.

— Вообще-то я скорее планировал прогуляться, — ответил Мэт и покачал головой. — Мне нужно почувствовать, что делает Демандред… поэтому я собираюсь туда, Карид, и меня греет мысль, что между мной и троллоками будете вы, ребята. Ну, так вы идете?

Карид не ответил, хотя и не ушел.

— Слушай, ну какой у тебя выбор? — спросил Мэт. — Пойти и умереть без особой пользы? Или постараться сохранить меня в живых ради вашей Императрицы? Я почти уверен, что она меня любит. Возможно. Ее тяжело понять. Такова уж Туон.

— Вы не должны называть ее этим именем, — сказал Карид.

— Я буду называть ее так, как мне растреклято заблагорассудится.

— Нет, если мы собираемся идти с вами, — ответил Карид. — Если я присоединюсь к вам, Принц Воронов, то не хотел бы, чтоб мои люди слышали от вас подобное. Это будет дурным знаком.

— Верно, нам такие вещи ни к чему — ответил Мэт. — Ладно, Карид. Давай окунемся в эту кашу и посмотрим, что там можно сделать. Во имя Фортуоны.

* * *

Тэм встал в дуэльную стойку, но здесь для него не было достойных соперников. Только рычащие, воющие, свирепые троллоки, которых он отвлек от окруженных у руин Белоплащников.

Троллоки развернулись и атаковали двуреченцев. Тэм, который был на острие наступающего клина, принял стойку Тростник на Ветру. Он не допускал даже мысли об отступлении хоть на шаг. Без конца уворачиваясь, он упорно продолжал продавливать линию троллоков, быстро орудуя мечом.

Двуреченцы все напирали, были занозой в пятке Темного, колючкой в его ладони. В наступившем хаосе боя раздавались крики и ругательства двуреченцев, пытавшихся разделить отряд троллоков на части.

Но вскоре им пришлось сосредоточиться на обороне. Волны троллоков захлестывали порядки людей. Клин — атакующее построение, но оно неплохо работало и здесь. Атаки троллоков разбивались о ребра клина, наталкиваясь на топоры, мечи и копья двуреченцев.

Тэм положился на подготовку своих бойцов. Он бы предпочел находиться в центре клина, подбадривая людей, как это делал сейчас Даннил, но Тэм был одним из немногих по-настоящему обученных сражаться, а устойчивость клина зависела от способности удержать позицию на острие.

И он держался. Сохраняя спокойствие внутри пустоты, он позволил волне троллоков разбиться о себя. Он попеременно менял стойки: от Стряхнуть Росу с Ветки через Цветущие яблони на Ветру до Камней, Падающих в Пруд, которые позволяли ему сдерживать атаки многочисленных врагов.

Несмотря на непрерывные бои последних нескольких месяцев, Тэм уже был далеко не так силен, как в молодости. К счастью, тростнику не требуется сила. Он не был столь натренирован как раньше, но тростнику не нужны тренировки для того, чтобы сгибаться на ветру.

Он просто сгибается.

Годы зрелости и возраст принесли Тэму истинное понимание пустоты. Сейчас он понимал ее лучше, чем когда-либо прежде. Обучение Ранда ответственности, годы жизни без Кари, годы, посвященные слушанию дуновения ветра и шелеста листвы…

Тэм Ал’Тор стал пустотой. Он принес ее троллокам, показал ее и отправил их в ее глубины.

Он сделал финт вокруг козлоподобного троллока, отведя меч противника в сторону и разрубив ему ногу у пятки. Тот запнулся, и Тэм отвернулся, давая возможность другим добить тварь. Он взмахнул мечом — кровь с оружия темными каплями брызнула в глаза нападающего троллока кошмарной наружности. Тот взвыл, ослепленный, и Тэм плавно атаковал, вспоров ему брюхо пониже панциря. Тот упал под ноги третьему троллоку, уже занесшему топор для удара по Тэму, но удар пришелся по раненой твари.

Каждое движение было частью танца, и Тэм приглашал троллоков присоединиться к нему. Так он сражался лишь раз в жизни, очень давно, но в пустоте не было места воспоминаниям. Он не думал о том, что было раньше, в пустоте не было места мыслям. Если он и осознавал, что раньше было так же, то только из-за резонанса движений, понимание этого, кажется, пронизывало каждую частичку его тела.