Память всех слов

С того мига, как они оказались в лодке, вор ощущал сильное – и все увеличивающееся – чувство утраты вместе с растущим подспудным страхом. Правда, внезапные эмоции и желания уже не атаковали его неожиданно, но вместо этого он чувствовал себя словно человек, одетый в много слоев мокрой одежды, которая с каждым движением высасывала из него энергию. Но он все еще не мог установить причину этого страха, кроме того, что каким-то неясным образом тот связан с островом. И что это не мифическая долина Оума, хотя страх перед каким-то племенным, но несомненно сильным божком был бы понятен для увечного авендери. Но нет. Речь шла об острове как о целом.

По сути, он впервые отдалился от Каманы, а та была слишком… континентальной, чтобы увидеть в ней истинное лицо Амонерии. Теперь же он его лицезрел, а скорее, ощущал скрытую в ней сущность и… боялся? Боялся… людей? Сеехийцев? Альтсин отыскал ее, лежащую на носу. Девушка не вызывала в Реагвире страха, и все же…

Стоп. Стоп…

Он вдохнул и медленно выдохнул. Это ни к чему не приведет, такое решение, поиски объяснений, попытка интерпретации теней, полос страха и осколков эмоций существа столь мощного, как Кулак Сражений Владыки Битв. Это как если бы на основании вони пущенного кем-то ветра пытаться догадаться, о чем думал во время ужина тот, кто этот ветер произвел.

Альтсин улыбнулся. Да. Шутка всегда помогает. Пока его не покинуло чувство юмора, до тех пор есть шанс. Люди, не способные шутить, падут на колени перед любой встреченной ими силой и станут в тревоге ждать, что принесет им судьба. Альтсину было десять, когда он взял судьбу в собственные руки, и до сих пор он не отпускал ее, а если Эйфре это не нравится, то она может отпечатать свой божественный поцелуй на его заднице.

Он проверил время по звездам. Еще немного – и можно будить Домаха, а самому попытаться вздремнуть. Им нужно было сняться до рассвета, прежде чем океан покроет пляж.

* * *

Следующую ночь они провели в лодке в какой-то полумиле от берега, где пылали костры, а дикие фигуры танцевали вокруг них под ритм музыки, которая даже с такого расстояния лезла в уши какофонией пищащих неприятных звуков. Похоже, на клифе встала ка’хоона – группа молодых воинов: холостых и имеющих ограниченные права на наследование имущества после родителей.

Обычно входили в нее четвертые, пятые и более поздние сыновья, а порой и изгои из кланов, потомки тех, кто по какой-то причине оказался из него удален. Такие отряды, насчитывающие от нескольких до пары десятков воинов, ходили по всему острову и были основой легковооруженной пехоты любого племени: метатели дротиков, лучники и разведчики. И именно они непрестанно раздували тлеющие угли войны.

Для тех юношей, что не наследовали ничего, кроме оружия и одежд, единственным шансом выйти в люди служили трофеи и военная слава. Рейды на территории соседей, похищение животных, женщин и детей, поимка пленных, которые позже умирали во славу своих победителей, были единственным смыслом их существования. Это Найвир посоветовал провести ночь в море. «Даже стая бешеных собак менее опасна, чем группа юношей в подпитии, подзуживающих друг дружку к выражению отваги и мужественности», – говорил он, поглядывая на берег.

Альтсин с ним согласился. В Понкее-Лаа тоже встречались такие группы, главным образом среди молодых хулиганов. Порой было достаточно неосторожного слова или взгляда, чтобы ради развлечения они забили кого-нибудь насмерть, а схватки между бандами таких подростков были кровавей и безжалостней, чем войны между воровскими гильдиями, где, по крайней мере, существовали хотя бы какие-то правила. Как видно, законы, управляющие людьми, везде одинаковы – без разницы, из какой страны те происходят.

Альтсин поделился этими соображениями с молодым монахом, в ответ его удостоили рассказом о бандах сельских парней, что бьются друг с другом во славу своих селений, о конкуренции между подмастерьями разных цехов, что часто кончалась переломанными руками и ногами – а то и смертью, – и о бандах болельщиков в разных городах Империи, что делились на фракции и могли вызвать беспорядки, опустошавшие целые районы. Эти последние несколько поутихли после войны с кочевниками, когда император приказал рекрутировать многих в армию, аргументируя тем, что уж если они так сильно любят сражаться, то у Меекхана не будет лучших защитников. И все эти группы объединяло одно: почти полностью они состояли из молодых мужчин, у которых не было ни жен, ни детей.

Порой заговорить с братом Найвиром – все равно что проковырять дыру в плотине.

Но, учитывая, что Йнао отзывалась лишь словом-другим, а Домах все еще находился под клятвой Мертвых Уст, Альтсин как-то с этим смирился. Лучше дикий поток слов, чем мрачное молчание.