Памяти Пушкина

Заключим наши заметки об отношении русской критики в широком смысле к Пушкину и обзором появившихся статей, отчетов о речах в наши дни празднования столетнего юбилея со дня рождения величайшего русского поэта. Кто-то выразился, что 26 мая – не один день чествования, а чествование предстоит, по русскому обычаю, целый год – вплоть до нового стиля. Составится не одна книга для обзора передуманного и пережитого празднующими память русского поэта, русского писателя, слова которого хоть изредка, хоть иногда приходят на память всякому знакомому с этой неумирающей поэзией. Но мы возьмем несколько журналов, несколько газет и укажем, что нам понравилось из сказанного современниками, особенно если сказанное дополняет, разъясняет прежнее недосказанное о Пушкине.

Журнал «Жизнь» 1899 года, за май, богат статьями о Пушкине, которые составили целый сборник. Здесь мы находим интересную статью профессора Овсянико-Куликовского «А.С. Пушкин как художественный гений», в которой критик-психолог указывает глубокое значение и типов Пушкина (Онегина, Татьяны, Дон Жуана, Сальери, Скупого Рыцаря) и его лирики. Онегин – такой же лишний человек, как Рудин и Лаврецкий, Татьяна – более общечеловеческий тип, Дон Жуан в «Каменном госте» – хищник любовной страсти, Моцарт и Сальери – представители гениальности и зависти и т. д. Типы Пушкина – это богатые материалы для психологии страстей. Лиризмом характеризуются почти все произведения Пушкина, и сила этого лиризма очень велика у поэта, как у Гейне, у Мицкевича и др. Очевидно, Пушкин – такой же прекрасный материал для новейшей науки (психологии, теории литературы, истории общества), как и другие гениальные поэты старого и нового мира. И это можно признать помимо сожаления о его преждевременно прерванной деятельности, об унесенных в могилу сокровищах духа, художнической энергии, отзывчивости и развивавшегося таланта обобщения, образности, гармонии. Г. Соловьев в статье «А.С. Пушкин в потомстве» делает краткий очерк отношения к Пушкину критики, читателей и задается вопросом: чем же дорог для нас поэт? Поэт этот, ввиду отсутствия сносной биографии его и критики сочинений, все еще загадка для нас. Но светлый взгляд Пушкина на жизнь и мир, но его противоречие жестокому веку, его гимн свободе дают право на бессмертие в потомстве. Критик, вспоминая Белинского, не придает значения ни речи Достоевского, ни прославленным выводам А. Григорьева, ни новому взгляду В.С. Соловьева на судьбу Пушкина. Последнему он посвящает особенное внимание, упрекая философа Соловьева за сухость и схоластику. Интересная статья профессора Алексея Н. Веселовского «А.С. Пушкин и европейская поэзия» еще раз рассматривает вопрос об отношении Пушкина к европейской литературе, и нет голоса за его отсталость, за неполноту образования. Напротив, глубокие сведения нашего поэта в европейской литературе соединяются в его творчестве с национальным богатым содержанием, независимостью, самобытностью. Здесь есть и несколько новых самостоятельных указаний на отношение поэзии Пушкина к Беранже («Моя родословная» и Le vilain), Мольеру, английским поэтам и пр. Опять сильный довод против холодных рассуждений о падении таланта Пушкина в конце его жизни, о трагическом конце его как исходе из неудач, из замиравшей жизни. В статье г. Изгоева «Смерть в поэзии А.С. Пушкина» затронут вопрос об отношении Пушкина к последующей литературе, именно к выдающимся русским романистам, хотя и не полно; но вывод о глубоких сомнениях современного человека, которые разделял Пушкин, о пантеистическом мировоззрении его придает новое значение поэзии Пушкина. «Пушкин, – говорит автор, – является поэтом будущего, многие произведения его будут с одинаковым наслаждением читаться в конце XX века, как читаются и теперь. Русской поэзии и русской творческой философской мысли еще предстоит вернуться к Пушкину». Невольно припоминается предсказание Гоголя в статье 1832 года «Несколько слов о Пушкине»: «Пушкин есть явление чрезвычайное и, может быть, единственное явление русского духа: это русский человек в его развитии, в каком он, может быть, явится чрез 200 лет».

К статье «О дружбе Пушкина и Мицкевича» можно добавить, что «Воевода» и «Будрыс и его сыновья» 1833 года не представляют дословных переводов из Мицкевича: мной и имена переделаны, многие подробности изменены Пушкиным. В статье г. Славинского «О дружбе Пушкина и Мицкевича» не решен вопрос о том, насколько знал Пушкин польский язык. В статье г. Андреевича «А.О. Смирнова об А.С. Пушкине» вопрос о подлинности «Записок» Смирновой остается открытым. Упоминание о слоге «Мамаева побоища» в сопоставлении с «Словом о полку Игореве» (на стр. 200) наводит на некоторые сомнения, если этот разговор происходил в 1831 году. Наконец, в этом обильном статьями журнале находим статью профессора Некрасова «К вопросу о значении Пушкина в истории русского литературного языка».