Памятники позднего античного ораторского и эпистолярного искусства II — V века

Из переписки римского императора IV в. н. э. Юлиана сохранилось около ста писем. Лишь немногие из них имеют характер частных посланий, большинство же — деловые письма, содержание которых очень значительно, так как в них затрагиваются важные общегосударственные вопросы: например, вопросы религиозной реформы, которую задумал осуществить Юлиан с целью уничтожить христианство и восстановить язычество.

В своих письмах Юлиан в основном придерживается правил, предписанных теоретиками античного эпистолярного искусства: вводит большое количество цитат из произведений древних авторов, использует приемы риторов-софистов, сочиняет письмо в стиле адресата. Но вместе с тем он довольно часто отступает от манеры профессионального эпистолографа: нарушает традиционную композицию письма, придает ему лирический оттенок, вставляет пейзажные зарисовки. Пейзаж в деловом письме — одна из наиболее интересных, новых особенностей подлинной греческой эпистолографии IV в. н. э. Кроме того, в письмах Юлиана привлекают искренность его чувств, неожиданный, быстрый поворот мысли; нередко они поражают внезапной иронией или сарказмом.

Письмо 12

Юлиан своему дяде Юлиану

Уже третий час ночи и так как при мне нет моего писца, — все они заняты, — то я едва могу написать тебе эти строки. Мы живем — благодарение богам — освобожденные от необходимости либо терпеть зло, либо совершать его. Да будут мне свидетелями Гелиос, которого я прежде всего молил помочь мне, и владыка Зевс, — никогда я не хотел убивать Констанция,[213] я скорее хотел, чтобы он остался в живых. Почему же я прибыл сюда? Потому, что боги совершенно ясно повелели мне это и обещали мне спасение, если я буду им послушен; если бы я остался там, то никто из богов не стал бы этого делать[214]. А я, уже объявленный врагом, хотел только припугнуть его и договориться с ним возможно более мирным путем. Однако если бы пришлось решать дело в открытом бою, то я, предоставив все воле Тюхэ[215] и богов, стал бы ожидать их решения, угодного их милосердию.

Письмо 22

Гермогену[216]

Разреши мне вместе с сладкоречивыми риторами воскликнуть: "О, сколь мало надежды питал я на то, что буду спасен! О, сколь мало надеялся я получить весть о том, что и ты спасся от тысяче-главой гидры!" Не моего брата Констанция подразумеваю я, говоря это (кем он был, тем и был), я говорю о хищных зверях, окружавших его, о тех, чьи взоры угрожали каждому, о тех, кто делал и его все более и более жестоким; правда, он и сам не был таким кротким, каким казался многим. Но так как он ныне среди блаженных, да будет ему земля легка, как принято говорить. Также и по отношению к этим людям — Зевс мой свидетель — я не хотел бы совершить ни малейшей несправедливости. Однако против них выступило множество обвинителей и они отданы под суд.

А ты, мой дорогой друг, приезжай скорее, спеши сюда изо всех сил. Я и прежде жаждал тебя увидеть, но теперь, когда я услышал с величайшей радостью, что ты спасен, я прямо требую, чтобы ты приехал.

Письмо 8

Экдикию, префекту Египта

Одни люди любят коней, другие — птиц, третьи — диких зверей; я с раннего детства страстно любил приобретать книги. Поэтому было бы странно, если бы я закрывал глаза на то, как их привирают к рукам люди, чью ненасытную жажду наживы уже и золото не удовлетворяет; они намерены похитить тайком и эти сокровища; поэтому окажи мне личную услугу и попытайся разыскать книги Георгия.[217] У него их было много, и по философии, и по риторике; много было их и об учении нечестивых галилеян;[218] последние я хотел бы уничтожить полностью; но боюсь, как бы с ними вместе не погибли книги более ценные; поэтому надо и все эти книги разыскивать самым тщательным образом. Руководить этими розысками может нотарий[219] самого Георгия; пусть он знает, что если он это дело выполнит честно, то в награду получит свободу; а если он хоть в чем-нибудь смошенничает, то будет подвергнут пытке. Я ведь хорошо знаю книги, принадлежавшие Георгию, если не все, то большую часть их. Когда я был в Каппадокии,[220] он мне давал их для переписки, а потом взял их обратно.

Письмо 35

Порфирию[221]

Император Юлиан шлет Порфирию привет.

У Георгия была богатейшая огромная библиотека, содержавшая в себе сочинения различных философов, а также многих историков; немалую часть их составляли и книги, касающиеся учения галилеян. Разыщи |для меня всю эту библиотеку полностью и со всей тщательностью отправь ее в Антиохию; ты должен знать, что будешь строжайшим образом наказан, если не приложишь к этим розыскам величайшего усердия. Если ты кого-нибудь заподозришь в похищении этих книг, кто бы это ни был, употреби любые средства, убеждения, любые заклятия, подвергай рабов пытке, и если тебе не удастся добром убедить этих людей, принуждай их силой во что бы то ни стало отдать эти книги. Будь здоров.

Письмо 54

Евмению и Фариану[222]