Памятники поздней античной поэзии и прозы II-V века

(I, 1-34, 54-116, 7, 494-507, 538-598, 643-674, 716-765, 782-784),

После того, как Пелидом был Гектор убит богоравный,

Тело — огнем сожжено, а кости — землею покрыты,
В городе крепком Приама[19] решили троянцы укрыться,
Так устрашала их мощь отважного внука Эака[20].
Стадо, едва лишь завидит, что близится лев кровожадный,
В чащу укрыться спешит и, встречи с ним избегая,
В страхе, в трущобах спасаясь, быки и коровы теснятся.
Также в стенах городских троянцы пред мужем жестоким
В трепете скрылись, припомнив, сколь многим он душу исторгнул
10 В жертву их жизнь принеся близ Идейских протоков Скамандра,
Скольких бегущих сгубил, не щадя, под высокой стеною
В день, когда Гектора он победил, нападая на город,
Скольких мечом изрубил на брегу неумолчного моря,
В первый же день по прибытьи принесши им страшную гибель.
Все это помня, троянцы свой город покинуть боялись
И несказанное горе над их головами носилось,
Словно уже погибала в огне и в стенаниях Троя.
Тою порой с Термодонта, реки широко текущей,
Пентесилея пришла[21], красой подобна богиням.
20 В бой многостонный рвалась, — но была и причина иная:
Славы недоброй она избегала, боясь, что в народе
Кто-нибудь бросит ей тяжкий упрек, ее обвиняя
В смерти сестры, Гипполиты; о той горевали повсюду;
Крепкое бросив копье, убила сестру, — но невольным
Было убийство: она за оленем гналась на охоте.
Бурным воинственным духом она пламенела, надеясь
Снова найти очищенье, омывшись в бою смертоносном,
Жертвой такою добиться прощенья от грозных Эриний;
Следом за ней они шли, разгневаны кровью родною,
30 Кровью сестры; беспощадны они; за преступником каждым
Ходят они по пятам и укрыться от них невозможно.
С Пентесилеей подруги пришли, по счету двенадцать,
Все были юны, прекрасны и жаждали битв и сражений,
Все были знатного рода, — но ей все вместе служили...
54 К ним отовсюду сбежались троянцы — глядели, дивились,
Видя отважную дочь Ареса, могучего бога.
Девушка видом была богам блаженным подобна:
Грозен как будто он был, но полон нежной красою.
Сладко смеялись уста; чаруя, под темною бровью
Ясные очи блистали, сияньем подобные звездам,
60 Щеки румянец стыдливый залил и таилась во взоре
Прелесть божественных чар и удаль юной отваги.
Легче вздохнули троянцы и радостью горе сменилось.
Если, на гору взойдя, увидят вдали землепашцы,
Как возникает Ирида над морем широкодорожным
В дни, когда ждут они жадно дождя, потому что посевы
Вянут и сохнут от зноя и жаждут Зевсовой влаги[22],
Если увидят, что вдруг потемнело широкое небо,
Знают по верным приметам, что ветер и дождь недалеко, —
Радость для всех, кто уже горевал над полем иссохшим.
70 Так и троянцев сыны ликовали, — в их стены родные
Пентесилея вступила, пылая желаньем сражаться.
Если надежда на добрый исход вливается в сердце,
Вмиг заставляет она человека забыть о несчастьях.
Так и Приам, в своем сердце стенавший под бременем горя,
Все же рыданья уняв, вздохнул немного свободней.
Так же бывает, когда кто-нибудь, страдая глазами,
Долго мечтает увидеть божественный свет иль скорее
С жизнью расстаться, и вдруг — по воле врача или бога
Зренье вернется к нему; он видит сиянье восхода,
80 Правда, не так, как когда-то; но рад он и малому счастью,
Выйдя из худшей беды — пускай даже сильные боли
Все еще очи терзают; с такою же мыслью увидел
Пентесилею Приам; принес ему малую радость
Девушки грозной приход, и горше еще вспоминалась
Смерть его милых сынов. Но гостью повел он в палаты,
Ласковым встретил приветом, как принял бы дочь он родную,
Что на двадцатом году в родительский дом возвратилась.
В честь ее пир он устроил такой, как обычно справляют
В праздник владыки цари, покорив чужие народы;
90 Пышно пируют они, свою торжествуя победу.
Щедро ее одарил дарами богатыми, много
Ей он наград посулил, если станет защитницей Трои.
Дело она обещала свершить, непосильное смертным, —
Жизни Ахилла лишить, аргивян без числа уничтожить,
И корабли их спалить, забросивши яркое пламя.
Да, в неразумье своем она мощи Ахилла не знала,
В мужеубийственной битве насколько он всех превосходит.
Ей Андромаха внимала, разумная дочь Эйтиона,
Слушая речи ее, сама говорила с собою:
100 "Ах, злополучная ты, что ведешь ты надменные речи?
Силы ведь нет у тебя, чтоб сразиться с могучим Пелидом.
Скоро тебе угрожает от рук его смерть и погибель,
Что ты безумствуешь в мыслях своих, несчастная?
Близко Смертный конец пред тобою стоит и страшная Мойра.
Лучше и дальше, чем ты, метал копье свое Гектор,
Был он могучим, — и все же он пал, и в безмерное горе
Всех от троянцев поверг, его почитавших, как бога.
Верной защитой при жизни родителям был богоравным;
Также и мне; о если б в могиле земля меня скрыла
110 Раньше, чем меч ему горло пронзил и душу исторгнул!
Ныне же мне довелось познать нестерпимую муку,
Видя, как там, вкруг стены городской, его тело влачили
Быстрые кони Ахилла, который вдовою безмужной
Сделал меня, и теперь все дни меня горе терзает".
Так говорила с собой прекрасная дочь Эйтиона,
Память храня о супруге. Великое тяжкое горе
Гибель любимого мужа приносит женам разумным...
494 Близко троянцы к судам подошли — и вспыхнуть готовы
Были в огне корабли. В этот миг подошел к Эакиду[23],
Крики и шум услыхав, Аянт, в боях неприступный.
"Слышишь, Ахилл? До ушей мне доносятся страшные вопли;
Видно, близ нашего стана жестокая битва пылает.
Выйдем же вместе на бой, чтоб троянцы к судам не пробились,
500 Их не спалили огнем и аргивских бойцов не убили.
Было бы это для нас обоих тяжелым упреком;
Отпрыскам Зевса-владыки[24] — тебе, как и мне, не пристало
Род наших предков позорить священный; родители наши
Вместе с Гераклем, в боях искушенным, — давно это было —
Лаомедонтову Трою — ты знаешь — дотла разорили[25].
Думаю, надо и нам свершить подобное дело
Нашей рукою — ведь силы у нас обоих немало"...
538 Пентесилея, искусная в битве, обоих завидя
Издали (были они подобны хищникам страшным,
540 Мчащимся к схватке кровавой), рванулась к обоим навстречу,
Словно тигрица в трущобах, которая, гневом пылая,
В ярости машет хвостом и готовит прыжок смертоносный
Против охотников смелых; они же, спокойно, в засаде,
Ждут нападенья ее, полагаясь на силу оружья.
Так, свои копья нацелив, мужи ожидали без страха
Пентесилеи удара; звенела при каждом движенье
Медь их доспехов тяжелых; и первой с размаху метнула
Пентесилея копье и в щит Эакида попала,
Но, как от крепкой скалы, копье отлетело обратно:
550 Был этот щит неприступный подарком чудесным Гефеста.
Снова копье занесла рукою отважной и, ставши
Против Аянта, она обратилась к ним с речью такою:
"Пусть даже первый мой дрот из руки моей вылетел, тщетный,
Скоро, да, скоро надеюсь сломить вашу дерзость и души
Ваши исторгнуть. Напрасно вы оба всегда похвалялись,
Будто сильнее вас нет меж данайцев. Теперь облегченье
Скоро наступит уже в бедах конеборным троянцам.
Ближе ко мне подойдите на поле сраженья! Придется
Вам испытать, сколь могучи сердца в груди амазонок.
560 Родом я выше, чем вы, — рождена не от смертного мужа,
Нет, Аре́с — мой отец, в бою ненасытный и грозный;
Сила моя — от него; она силу мужей превосходит".
Но рассмеялись бойцы. И второе копье полетело;
Чуть лишь задело оно наколенник Аянта, — окован
Был серебром он, — хотя острие это жадно стремилось
Тело поранить; но, видно, ему не положено было
Крови Аянта испить в тот день в многостонном сраженье.
На амазонку Аянт и взгляда не кинул и быстро
Бросился в гущу троянцев, а с нею сразиться Пелиду
570 Он одному предоставил и думал с усмешкой веселой:
"Как ни хвались она силой, Ахиллу победа над нею
Столько доставит труда, как соколу — битва с голубкой".
Горько вздохнула она, копье неудачно метнувши,
И насмехаясь над ней, могучий Пелея наследник
"Женщина" — молвил, "зачем, похваляясь пустыми словами,
Нам ты навстречу выходишь и с нами стремишься сразиться?
Мы ведь средь смертных героев всех прочих гораздо сильнее,
Мы — громовержца Кронида потомки, и нашим рожденьем
Можем похвастаться мы. Трепетал даже Гектор бесстрашный,
580 Если он издали видел, что вместе решили вмешаться
Оба мы в грозную сечу. Моим пораженный оружьем
Пал этот воин могучий: А ты обезумела, видно,
С нами сражаться задумав и гибелью нам угрожая
В нынешний день. Не для нас, для тебя он будет последним.
Даже Аресу, отцу твоему, спасти не удастся
Дочь от жестокой судьбы — так львиных когтей не избегнет
Лань, повстречавшись в горах со львом, губителем стада.
Иль ты не знаешь, как много мужей рассталося с жизнью
Там, возле Ксанфской струи? сражены они нашей рукою.
590 Или блаженные боги тебя разуменья лишили
С тем, чтоб жестокие Керы тебя поглотили сегодня?"
Это промолвив, шагнул он вперед и мощной рукою
Дрот смертоносный метнул, изделье Хирона кентавра.
Страшную рану нанес он прямо над правою грудью
Пентесилее отважной; чернеющей крови потоки
Хлынули разом; она, склонив ослабевшие члены,
На земь копье уронила тяжелое. Мрачною тьмою
Очи покрылись ее и боль затмила сознанье...
— — — —
643 С горькой насмешкой тогда промолвил Пелея наследник:
"В прахе лежишь ты теперь на пожранье псам или птицам
Ты, злополучная! Кто убедил тебя выйти навстречу
Мне? Иль надеялась ты, из сражения выйдя живою,
Много даров дорогих получить от старца Приама
В плату за смерть аргивян? Но этот замысел вряд ли
Боги внушили тебе. Мы многих героев сильнее;
650 Войска данайцев мы — слава и блеск, мы троянцам приносим
Смерть — и тебе, злополучной. Видать, беспощадные Керы
Мысль заронили в твой ум, обычай покинувши женский,
Выйти на битву, в которой храбрейшие мужи бледнеют".
Это промолвив, рванул он копье, застрявшее крепко
В шее лихого коня и в сердце наездницы бедной,
И по пронзенным телам предсмертная дрожь пробежала.
Снял он сверкающий шлем с головы амазонки убитой, —
Солнца лучам был подобен тот шлем и молниям Зевса —
И пред очами Ахилла, хотя и в крови, и во прахе,
660 Образ прелестный открылся, — и лоб, и дивные брови,
Лик, что и в смерти чарующим был; и вокруг аргивяне
Стоя, красой любовались, богам блаженным подобной.
Девушка, лежа на голой земле, в доспехах, как будто
Лишь прилегла отдохнуть, — так Зевсова дочь, Артемида,
Дремлет порою в горах, устав от охоты за львами.
Воля Киприды благой, возлюбленной бога Ареса[26],
Пентесилее убитой такую красу даровала,
Чтобы над ней зарыдал бесстрашный Пелид-победитель.
Многие были бы рады в счастливый день возвращенья
670 Ложе свое разделить с такою супругой прелестной;
Так и Ахилл свое сердце снедал безмерной печалью,
Ставши убийцей ее, а не мужем: женой богоравной
Мог он ее увезти с собой в плодородную Фтию,
Столь непорочна была и видом подобна бессмертным.
— — — —
716 По́д вечер стали сыны отважные мощных ахейцев
С многих убитых снимать доспехи, покрытые пылью
После сраженья. И горько рыдал Пелея наследник,
Девушки нежное тело увидя лежащим во прахе.
720 Сердце его пожирала тоска и тяжелое горе,
Словно опять расставался он с другом любимым, с Патроклом.
С речью недоброй к нему в тот миг Те. рсит обратился:
"Эх ты, жестокий Ахилл, от какого внушения злого
Дух твой настолько смутился, что так безутешно горюешь
Ты о враге Амазонке, нам несшей беду и погибель?
Правда, всегда в своем сердце ты был женолюбцем безумным,
Мнится тебе, что она могла бы прекрасной супругой
Стать для тебя, если бы ты посватался к ней и женился;
Как хорошо, что в тебя она первою дроты метнула!
730 Ты ведь всегда был готов потешиться женской красою.
Мы же видали не раз — тебя уж ничуть не заботят
Мысли о воинской славе, как только завидишь красотку[27].
Жалкий вояка! Куда твоя сила и разум девались?
Где твоя царская мощь и величье? Ужели не знаешь,
Что на троянцев беду обрушило их женолюбье?
Нет на земле ничего, что было б страшнее для смертных,
Чем наслажденье на ложе: оно и юнцов покоряет,
Губит и мудрых мужей — трудом добывается слава!
Воину радость — Ареса дела и честь от победы;
740 Тот, кто от битвы бежит, стремится на женское ложе".
Так, издеваясь, Терсит говорит, — но гневом жестоким
Вспыхнуло сердце Ахилла; своею рукою могучей
Он в подбородок и в ухо ударил Терсита; на землю
Зубы посыпались все; и ударом страшным сраженный
Рухнул внезапно на землю Терсит, потерявши сознанье;
Хлынула кровь изо рта; а дух его, робкий и слабый,
Тело ничтожного мужа покинул — на радость ахейцам.
Часто он их клеветой оскорблял и злыми речами,
Сам же труслив был и слаб — позор для данайского войска.
750 Кто-то в толпе аргивян промолвил слово такое:
"Низкому мужу не след бесчестить вождей знаменитых,
Будет ли то втихомолку иль вслух — они страшны во гневе.
Правду Фемида блюдет и Ата бесстыдство карает,
Равною мерой она воздает за обиду обидой".
Вот что сказали данайцы. И, все еще гневом пылая,
Мощный воскликнул Пелид, на убитого глядя с презреньем:
"В прахе лежишь ты теперь, забыв о своем неразумье.
С мощью лучших мужей не может сражаться ничтожный.
Некогда ты в Одиссее его терпеливое сердце
760 Гневом ужасным зажег, его бранью безмерной осыпав[28].
Но не ему уподобился я, Пелид оскорбленный,
Дух твой исторгнувший ныне; тебя не тяжелым ударом
Я поразил. Ты сражен своей беспощадной судьбою,
Собственным духом бессильным, ничтожным.
Теперь от ахейцев Ты убирайся! средь мертвых веди свои речи пустые!"...
782 Пентесилею почтив, Атриды цари ее тело
Вместе с оружьем ее и с конем отдали троянцам,
Им унести разрешили ее в Илион многославный.