Памятники поздней античной поэзии и прозы II-V века

(XLVII, 187-255)

Кончился сон — и виденье на легких крылах улетело.

Девушка[82] в страхе проснулась; румяные нежные щеки
Стала ногтями терзать, ударами грудь поражала,
390 Длинные пряди волос рвала, по плечам разметавши.
Глядя на стадо свое, стоявшее возле утесов,
С жалобным воплем она, убиваясь, его вопрошала:
"Где же Икария тело? Скажите мне, милые горы!
Как мой родитель погиб? Быки, вы, быть может, видали?
Если убит мой отец, скажите, кто были убийцы?
О, дорогой мой родитель! Куда же он скрылся? Соседа,
Может быть, он обучает прививке деревьев плодовых?
С пахарем бродит в полях? с пастухом, с садоводом искусным,
Верно, сажает питомник и скромную трапезу делит!
200 Плачу я — где он, скажите, — и буду я ждать терпеливо.
Если еще он в живых, то юных деревьев отростки
Буду я в нашем саду поливать и жить в нашем доме.
Если же умер отец и к деревьям своим не вернется,
Долю его разделю и погибну с родителем вместе".
Это помыслив, она побежала на горные выси;
Всюду искала следов убийства иль свежей могилы.
Встретился ей козопас, но ей на вопрос не ответил;
В чаще лесной повстречался погонщик быков, но, жалея
Девушку, этих следов показать не хотел, хоть и видел.
210 Старший пастух промолчал — он знал, где тело зарыто.
В поисках долго напрасных бродила она; напоследок
Ей землепашец один ужасную повесть поведал.
И показал ей тот холм, где недавно отца схоронили.
Страшную весть услыхав, в безумии, разум утратив,
Косы терзая свои, Эригона у милой могилы
С плачем упала, одежды рвала на себе и горючих
Слез бесконечной струей хитон омывала, рыдая;
И на уста поклялась наложить молчанье навеки.
Следовал всюду за нею лишь пес, ее спутник надежный;
220 Жалобным визгом своим откликаясь на скорбные вопли,
Словно с ней вместе рыдал. Эригона, в уме помутившись,
Бросилась в лес; подбежав к одному из высоких деревьев,
С шеи повязку сняла, тугую петлю завязала
И, от земли оторвавшись, себя обрекла на погибель.
Дрогнули ноги, повиснув, и кровь уже в жилах не билась.
Так она смертным путем добровольно пошла. И уныло
Пес ее верный завыл, и печально откликнулось эхо;
Хлынули слезы рекой из очей разумного зверя.
Девушки тело в лесу не покинул он, сторож усердный;
230 Хищников диких, пантеру и льва, отогнал он отважно.
К путникам бросился он, что мимо брели по дороге,
Просьбой своей бессловесной повел он их к девушке мертвой,
В крепко сплетенной петле висевшей на ветке высокой.
Путники, пса пожалев, по следу за ним поспешили;
Там, в густолистном лесу, они сняли с высокой верхушки
Тело, не знавшее брака; на землю его опустили,
Заступы взяли свои и поблизости вырыли яму.
Пес это все понимал и вместе с ними трудился:
В землю врывался глубоко он крепкой привычною лапой,
240 И из-под острых когтей земля громоздилася кучей.
Путники тело умершей, все вместе оплакав, зарыли,
Дальше пошли, унося печаль тяжелую в сердце;
Каждый к делам неотложным вернуться хотел поскорее.
Пес лишь один не ушел и лег на могиле знакомой:
Он Эригону любил и в тоске по ней с жизнью расстался.
Сжалился Зевс, наш отец, и в светлые звездные своды
Он Эригону вознес и со "львом" ее рядом поставил[83];
Держит в руке она колос полей; гроздей виноградных
Взять не хотела она — ведь они ей отца погубили.
250 Старцу Икарию Зевс дал место с дочерью рядом,
К высшему звездному кругу вознес он его и названье
Дал "Волопаса" ему и назначил вести "Колесницу"
Возле Арктура; а "Пса" он послал преследовать "Зайца".
Яркой звездой он теперь бежит по сводам небесным,
Где выплывает, сияя, моря покорившая Арго[84].