Памятники поздней античной поэзии и прозы II-V века

(XXIV, 230-329)

Весело все пировали, вокруг кратера собравшись;

230 Звонкую песню пропел им Левк, самоучка-лесбиец,
Как на Олимп напало Титанов древнее племя;
Правду поведал о том, как Зевс победил многомощный,
Как он стрелой громовой поразил бородатого Крона
И побежденного ввергнул в угрюмую Тартара бездну;
Крон отбивался оружьем зимы леденящей, но — тщетно.
Был на пиру и Лапэт — он родом был с мирного Кипра.
Близко к певцу он подсел и, выбрав кусок пожирнее,
Славно его угостил и просил его песню другую
240 Спеть — ее часто поют в веселых речистых Афинах, —
Как Афродита решила в тканье с Афиной сравняться.
Левк, заиграв на форминге, запел о Киприде сказанье.
"Некогда впало ей в ум заняться тканьем и пряденьем.
Тайно к Афины станку пробралась и рукой неумелой
Острый схватила челнок — непохож он на пояс Эротов.
И натянула богиня такую густую основу,
Словно из ивовых прутьев она канаты крутила;
Точно такою веревкой, искусно сплетенною, длинной
Опытный плотник-старик корабельные ребра сжимает.
250 Целые дни проводила она и целые ночи
Возле станка, распускала, ткала и опять распускала,
Чуждым терзая трудам непривычные нежные руки.
Гребнем зубастым она обскребала шерсть для хитона,
Каменным тяжким грузилом равняла нити основы,
Пеплос иглой расшивала — и стала Киприда Афиной.
Но безуспешен был труд: на пеплосе, сотканном ею,
Толстые нити основы сплетались в узлах безобразных,
А на хитоне неровном основа рвалась беспрестанно.
Двое свидетелей было ее трудов неусыпных:
260 Гелиос видел ее, зажигала ей светоч Селена.
Но орхоменские девы[75], служанки пафийской богини,
Больше уже не вели хороводов: наматывать пряжу
Стала теперь Пасифая, Пейто — кудель навивала,
И над основой Аглая трудилась, Киприде в подмогу.
Не было слышно нигде ликования праздников брачных;
Стали ненужными песни, и свадьбы уже не справлялись;
Старец Эон зарыдал, кто правит рождающей жизнью.
Бросил Эрот свой пылающий лук с тетивой ослабевшей
И борозду мировую никто не пахал и не сеял.
270 Нежные звуки форминги умолкли, молчали свирели,
Звонкая флейта напев: "О Гимен, Гименей!" позабыла[76];
Жизнь убывала повсюду, иссяк источник рожденья,
Сломаны были засовы, крепившие связи супругов,
И увидала Афина старанья богини Пафийской;
Смеха сдержать не могла, хоть и вспыхнула гневом, увидя
Грубую ткань, что соткала Киприда рукой неумелой.
Все рассказала Афина бессмертным богам и с упреком
Горьким она обратилась к отцу своему и Киприде:
"Что же дары ты свои отнимаешь, небесный владыка?
280 Долю, сужденную мне от Мойр, выполнять не могу я;
Жребий, мне данный, взяла твоя же-дочь Афродита.
Жребий Афины отнять не хотела владычица Гера,
Зевса отца и сестра, и супруга; чинит мне обиду,
Мне, кто с рожденья владеет щитом, мне, помощнице в битвах,
Эта привратница спален, богиня изнеженной ласки;
Мне оскорбленья наносит она, не умея сражаться.
Разве она защищала Олимп иль разила Титанов
Поясом женским своим? а теперь — на меня нападает.
Ты мне ответь, Артемида-охотница, разве видала
290 Ты меня мечущей стрелы, зверей загоняющей в дебрях?
Кто ж Синеокую кличет, когда родильницы стонут?"[77]
Слыша Афины слова, на Олимпе живущие боги
Все захотели взглянуть, как взялась за работу Киприда,
И увидавши труды ее руки неумелой
Стали кругом и дивились ее неудачным издельям.
И, рассмеявшись, промолвил Гермес, охотник до шуток:
"Ткацкий станок — за тобой; так отдай же Афине свой пояс.
Если ты ткать научилась и острой владеешь иглою,
Верно, сумеешь владеть и копьем, и эгидой Афины.
300 Знаю, зачем, Киферея, взялась ты за труд непосильный,
Хитрость твою разгадал я: Арес, твой возлюбленный, верно
Новый хитон приготовить просил для услады любовной.
Надо и пеплос Аресу соткать; но только не вздумай
Щит на нем выткать — оружье Киприде совсем не пристало;
Вышей-ка лучше на нем Фаэтона в лучах светозарных;
Он ведь богам рассказал, кто тайно делил твое ложе;
Может быть, нити цветные сплетешь ты в крепкие сети
Или любовника образ ты вышьешь рукою стыдливой?
Лук свой, Эрот, позабудь и за прялку садись поскорее;
310 Нитки разматывать будешь для матери, труд возлюбившей.
Звал я крылатым тебя, теперь ты ткачом назовешься;
Жилы бычачьи на лук ты натягивал, бог огнеликий,
Ныне же нити в иглу продевай, со стрелами расставшись,
Нитью златою ты вышей Ареса с златой Афродитой;
Дай ему в руки челнок, на что ему щит толстокожий?
Верно, захочет и он с Кифереей прилежной трудиться.
Нет, Киферея богиня, дай отдых рукам утомленным!
Ветры пускай эту ткань разнесут, ты ж, в свой пояс облекшись,
Вновь позаботься о браках: ведь космос, источник рожденья,
320 Бродит в печали, а ты расшиваешь здесь пеплос ненужный".
И улыбнулись Олимпа владыки на шутку Гермеса.
Бросив хитон недотканый и нити основы порвавши,
От Синеокой на Кипр Киферея ушла пристыженной,
Сделалась снова, как прежде, кормилицей рода людского.
И многовидную жизнь чарующей пояса мощью
Снова стал сеять Эрот на ложах в круги мировые.
Так меж пирующих Левк сложил сладкозвучную песню.
В ней Афродиту воспев, рассказал, как, прясть не умея,
Вздумала вдруг состязаться с Афиной, ткачихой премудрой.