Памятники средневековой латинской литературы X-XII веков

2. Это был человек большой опытности в государственных делах, весьма мудрый и осмотрительный. Его речь была несколько затрудненной, не настолько, однако, чтобы это можно было считать недостатком, но достаточно, чтобы лишить его изящества и легкости изъяснения. Он чувствовал себя гораздо лучше, давая совет, чем произнося пышную или украшенную речь. В обычном праве, которым управлялось государство, он был весьма искусен и никем не был превзойден в этом отношении; проницательностью ума и справедливостью своих приговоров он выделялся среди всех знатных людей королевства. В опасных и трудных обстоятельствах, с которыми он часто сталкивался в своей мужественной и беспрерывной борьбе за расширение королевства, он всегда был полон сил, предусмотрителен, всегда сохранял бесстрашие и королевскую твердость. Был он не слишком образован, гораздо меньше брата[423]; но благодаря живому уму и хорошей памяти, любознательности (привычке постоянно задавать вопросы) и ревностному чтению в минуты отдыха от государственных дел, он был все же достаточно хорошо осведомленным в том, что обычно входило в обязанности короля. Он задавал замысловатые вопросы и сам испытывал удовольствие при разрешении их. Любил слушать исторические рассказы, предпочитая их всякому другому роду чтения, сохранял их в памяти и пересказывал потом легко и весьма точно. Он был поглощен серьезными делами, и никогда ни театром, ни игрой в кости. Его главным развлечением было направлять полет соколов и ястребов в преследовании добычи. Усталость он переносил терпеливо. И хотя был тучным и слишком толстым, не испытывал особенных неудобств от жары или холода. Десятину платил церкви сполна и без всякого затруднения, проявляя себя в этом отношении человеком благочестивым. Обедню слушал ежедневно с благоговением, разве что болезнь или какие-нибудь другие крайние обстоятельства мешали ему в этом. Брань и упреки, часто высказываемые против него втайне, а чаще публично, даже самыми ничтожными и презренными людьми, он переносил весьма терпеливо и так искусно скрывал свои чувства, что казалось будто он и не слыхал того, что услышал. В пище и питье был умерен и не выносил излишеств в том и другом. К своим наместникам выказывал такое доверие, что во время их управления не требовал от них никакого отчета и не выслушивал наговоров на их неверность; одни упрекали его в этом, другие почитали за добродетель и доказательство истинного доверия.

Но все эти дарования и качества характера умалял между тем один заметный недостаток, который как бы затуманивал только что описанные достоинства. Он был молчалив сверх всякого приличия и ему не хватало учтивости в обхождении. Дар любезного обращения, которым государь более всего привлекает к себе сердца подчиненных, был ему совершенно чужд. Редко случалось, чтобы он заговаривал с кем бы то ни было, если не был к тому вынужден необходимостью или если кто-то не докучал ему, обращаясь к нему первым. Этот недостаток был в нем особенно заметен, потому что брат его, напротив, был щедро награжден даром приятной речи и благожелательной приветливостью. Говорят, был он еще слишком чувствен и, да простит ему милостиво Господь, часто склонял к нарушению верности чужих жен. Кроме того, он сильно угнетал свободу церкви и истощил ее имущество частыми и несправедливыми поборами, так что в его управление она опустела, и вынуждал ее обременять себе непосильными долгами. Его страсть к деньгам была больше, чем то приличествует королевскому достоинству Он часто допускал соблазнять себя дарами, еще чаще удерживал их, вопреки строгим требованиям справедливости и права. В дружеской беседе со мной он пытался, впрочем, извинить свою корысть, говоря: «Каждый князь, и особенно король, всегда должен заботиться о том, чтобы не растратить своих денег, по двум основным причинам: во-первых потому, что имущество подданных всегда в сохранности, когда правитель не испытывает нужды; во-вторых, он должен иметь в своем распоряжении средства, которые могут доставить необходимое его королевству, если оно вдруг впадет в крайность. В таком случае предусмотрительный король должен быть особенно щедрым и совсем не экономить в своих расходах, чтобы всякий мог видеть, что не для себя, а для пользы государства берег он богатство». Даже его недоброжелатели не станут отрицать, что он выполнял эту свою обязанность в этих обстоятельствах. Ибо в момент большой опасности он не щадил ни расходов, ни собственных сил и трудов. Но богатство его подданных не было в полной безопасности, потому что он слишком часто пользовался любым незначительным предлогом для посягательства на их наследство.