Памятники средневековой латинской литературы X-XII веков

12. С наступлением утра саксы принесли своего орла к восточным воротам, воздвигли алтарь победы и, следуя заблуждениям предков, торжественно славили своего собственного истукана, который изображал Марса, соответствуя по виду столпам Геркулеса[96], а по положению — солнцу, называвшемуся у греков Аполлоном. Из этого очевидно, что мнение тех, кто считает саксов потомками греков, все же вероятно; потому что Марс называется по гречески Хермин, или Хермис[97] — этим словом мы и до сих пор пользуемся, даже не зная его значения, для похвалы или порицания. После этого они еще три дня праздновали победу, делили военные доспехи врагов, оказывали последние почести павшим и до небес превозносили своего вождя, восклицая, что он одарен божественным духом и неземной доблестью, потому что своей стойкостью достиг такой блестящей победы. Все это случилось, как передают наши предки, в календы октября[98]. Эти дни суеверных заблуждений обращены теперь благочестивыми людьми в посты, молитвы и приношения за всех наших умерших христиан.

13. По окончании всего этого они вернулись в лагерь к Тиадрику, были им радушно приняты, восхвалены и получили в дар эту страну на вечные времена. Теперь уже их называли союзниками и друзьями франков, и они поселились прежде всего в городе, который уберегли от огня как свой собственный. А каков был конец самих королей, я не премину рассказать здесь — ведь это замечательная сага. Вот она: Иринг, посланный в день взятия города к Тиадрику, был им принят и остался на ту ночь в лагере. Когда же Тиадрик услышал о бегстве Ирминфрида, то замыслил хитростью вернуть его назад, а Ирингу велел убить его, за что обещал ему великолепные дары и великую власть в государстве. Сам Тиадрик, однако, хотел казаться непричастным к этому убийству. И хотя Иринг с болью выслушал это, но в конце концов, соблазненный ложными обещаниями, уступил и согласился подчиниться его воле. И вот Ирминфрид был вызван и пал к ногам Тиадрика, и тогда Иринг, стоявший рядом как королевский оруженосец с обнаженным мечом, убил своего коленопреклоненного господина. Тотчас вскричал король: «После такого злодеяния ты, убийца своего господина, стал ненавистен всем людям. Мы не хотим быть соучастниками твоего подлого поступка, дорога тебе открыта — прочь отсюда!» «Поделом, — промолвил Иринг, — стал я ненавистным всем людям за то, что поддался твоим козням; но прежде чем уйти, я искуплю это мое преступление местью за своего господина». И он, как стоял с обнаженным мечом, пронзил им самого Тиадрика; потом, взяв тело своего господина, положил его на труп Тиадрика, чтобы тот, кто был побежден при жизни, мог быть победителем по крайней мере по смерти, и ушел, пролагая себе мечом дорогу.

Я предоставляю читателю судить, насколько правдоподобен этот рассказ. Все же нельзя не удивляться тому значению, какое он приобрел: еще и по сей день именем Иринга обозначается на небе так называемый Млечный путь.

I, 32. И вот когда междоусобная война утихла[99], венгры снова прошлись по всей Саксонии, предавая огню города и селения, и произвели повсюду такую резню, что стране угрожало полное опустошение. Король[100] же находился в укрепленном городе, называемом Верлаон[101], потому что не доверял своему еще малообученному войску, непривычному к большой войне против такого дикого народа[102]. А какое кровопролитие произвели они в те дни и сколько сожгли монастырей, — об этом я счел лучшим умолчать, чем возобновлять даже словами наши бедствия. Но вот случилось схватить какого-то из венгерских предводителей, его связали и привели к королю. Венгры, очень любившие его, предложили за него выкуп — несметное количество золота и серебра. Но король, отвергнув золото, потребовал мира и, наконец, добился, что за выдачу пленных и дары, мир был заключен на 9 лет.