Пан (пер. Химона)

Гланъ ничего не отвтилъ, и я опять опустился внизъ. Посл такого предупрежденія онъ не рискнетъ отправиться завтра на охоту; но почему онъ подманилъ Маггіэ подъ окно и громко съ ней шутилъ? Почему онъ не детъ домой, если въ письм его дйствительно зовутъ? Вмсто этого онъ все ходитъ стиснувъ зубы, и громко восклицаетъ:- Никогда! Никогда! Пусть лучше меня четвертуютъ! — но, утромъ, посл того, какъ я ему наканун вечеромъ сдлалъ предупрежденіе, онъ стоялъ у моей постели и кричалъ:

— Вставай, вставай, товарищъ! Чудесная погода, нужно немного пострлять. А это были глупости, что вы вчера вечеромъ сказали.

Было не больше четырехъ часовъ, но я тотчасъ же всталъ и собрался, потому что онъ презиралъ мое предупрежденіе. Я зарядилъ свое ружье, прежде чмъ выйти, а онъ стоялъ и смотрлъ, какъ я это длалъ. Въ довершеніе всего погода не была такой прекрасной, какъ онъ говорилъ; шелъ дождь, значитъ онъ посмялся надо мной лишній разъ; но я сдлалъ видъ, что ничего не замчаю и молча пошелъ съ нимъ.

Весь день мы колесили по лсу, каждый со своими собственными мыслями. Мы ничего не застрлили, мы давали промахъ за промахомъ, потому что мы думали совсмъ о другихъ вещахъ, а не объ охот. Въ полдень Гланъ пошелъ впереди меня, какъ-будто онъ хотлъ предоставитъ мн боле удобный случай сдлать съ нимъ то, что мн хотлось; онъ шелъ какъ разъ передъ самымъ дуломъ ружья, но я снесъ и эту насмшку. Вечеромъ мы вернулись домой; ничего не случилось.

— Я подумалъ: — Можетъ-быть, онъ хоть теперь приметъ все это къ свднію и оставитъ Маггіэ въ поко.

— Это — самый длинный день во всей моей жизни, — сказалъ Гланъ вечеромъ, когда мы стояли у хижины.

Больше между нами ничего не было сказано.

Вс послдующіе дни онъ былъ въ самомъ мрачномъ настроеніи, вроятно все изъ-за того же письма. — Я этого не вынесу, нтъ, я этого не вынесу! — говорилъ онъ иногда по ночамъ, такъ что его голосъ былъ слышенъ на всю хижину. Его раздражительность доходила до того, что онъ не отвчалъ на самые дружелюбные вопросы нашей хозяйки, и онъ даже стоналъ во время сна. — У него что-то тяжелое на совсти, — думалъ я; но почему же онъ не детъ домой? Его гордость не позволяла ему, онъ не хотлъ быть изъ тхъ, кто возвращается посл того какъ онъ разъ былъ отвергнутъ. Я встрчалъ Маггіэ каждый вечеръ. Гланъ больше съ ней не разговаривалъ. Я замтилъ, что она перестала жевать; она совсмъ больше не жевала; я порадовался этому и подумалъ:- Она больше не жуетъ, недостаткомъ меньше, и я люблю ее за это вдвое! — Однажды она спросила о Глан; она спросила очень осторожно: — Онъ нездоровъ? Ухалъ?

— Если онъ не ухалъ и не умергъ, — отвчалъ я, — то онъ, вроятно, лежитъ дома — это мн совершенно безразлично. Невозможно дольше его терпть.

Но, проходя мимо хижины, мы видли Глана; онъ лежалъ на цыновк, на земл, подложивъ руки подъ голову, и смотрлъ въ небо.

— Да вотъ онъ лежитъ, — сказалъ я. Маггіэ пошла прямо къ нему, прежде чмъ я усплъ ее удержать, и сказала веселымъ голосомъ: — Я больше не жую, посмотрите. Ни перьевъ, вы монетъ, ни лоскутковъ — я ничего больше не жую. — Гланъ едва взглянулъ на нее и продолжалъ преспокойно лежать; и мы съ Маггіэ прошли дальше. Когда я упрекалъ ее, что она не исполнила своего общанія и опять заговорила съ Гланомъ, она отвчала, что хотла только его пристыдить.

— Да, это хорошо, проучи его, — сказалъ я; — но, значитъ, ты ради него перестала жевать?

Она не отвчала. Что это она не хочетъ отвчать?

— Слышишь, отвчай, это ты ради него сдлала!

— Нтъ, нтъ, — отвчала она тогда, — это было ради тебя.

Я и не могъ ничего другого подумать. И зачмъ ей было длать что-нибудь ради Глана?

Маггіе общала прійти ко мн вечеромъ, и она дйствительно пришла.

V

Она пришла въ 10 часовъ, я слышалъ ея голосъ; она громко разговаривала съ ребенкомъ, котораго вела за руку. Почему она не входила и почему она была съ ребенкомъ? Я наблюдаю за ней, и у меня мелькнуло предчувствіе, что она даетъ сигналъ, разговаривая такъ громко съ ребенкомъ; я вижу также, что она смотритъ на чердакъ, на окно Глана. Быть-можетъ онъ кивнулъ ей въ окн или поманилъ ее, когда услышалъ, что она разговариваетъ на улиц? Во всякомъ случа я понималъ, что совсмъ не нужно смотрть наверхъ, когда говоришь съ ребенкомъ внизу, на земл.

Мн хотлось выйти къ ней и взять ее за руку; но въ эту самую минуту она оставила руку ребенка; она оставила ребенка стоятъ у двери хижины, а сама вошла въ дверь. Ну, наконецъ-то она идетъ, я хорошенько проучу ее, когда она придетъ!

Я стою и слушаю, какъ Маггіэ входитъ въ сни, я не ошибаюсь, она почти у самой моей двери. Но вмсто того, чтобы войти ко мн, я слышу ее шаги на лсенк, ведущей на чердакъ, къ конур Глана. Я распахиваю свою дверь, но Маггіэ уже наверху, дверь захлопывается за нею, и я больше ничего не слышу.

Это было въ 10 часовъ.