Пан Володыёвский

– В становищах своих стоят: одни в уджийской степи, другие еще дальше. Трудно им меж собой сговариваться – далеко очень. Весной всем приказано идти в Адрианополь и как можно больше провианту взять.

– Черт возьми! Это очень важно: ежели в Адрианополе большой военный congressus[93] соберется, быть войне. Надо немедля уведомить пана гетмана. Он и без того полагает, что войны не избежать, но это, почитай, верный знак.

– Халим мне сказал, там у них поговаривают, будто и сам султан прибудет в Адрианополь.

– Боже правый! А у нас здесь войска – по пальцам перечесть. Вся надежда на каменецкую твердыню. А что Крычинский, неужто новые условия ставит?

– Не то чтоб условия – они там всё претензии перечисляют. Всеобщая амнистия, возврат шляхетских прав и привилегий, каковые у них в прежние времена имелись, сохранение за ротмистрами званий – вот что им нужно. Но от султана они уже больше получили, оттого и колеблются.

– Ты что городишь? Как это султан может дать больше, нежели Речь Посполитая? В Турции absolutum dominium: что султану взбредет в голову, такие и будут законы. Да хоть бы и ныне здравствующий правитель все свои обещания сдержал, преемник его их нарушит, а захочет, и вовсе откажется выполнять. У нас же привилегия – вещь святая: кто однажды шляхтичем стал, того сам король ни в чем ущемить не может.

– Они говорят, что были шляхтичами и потому равными драгунам почитались, но старосты сплошь да рядом налагали на них разные повинности, от которых не только шляхта освобождена, но и путные бояре.

– Коли им гетман обещает…

– Никто из них в великодушии гетмана не сомневается и все его в душе втайне любят, но при этом так рассуждают: гетмана самого шляхта объявила изменником; при королевском дворе его ненавидят; конфедерация судом грозит – сумеет ли он чего добиться?

Пан Богуш почесал в затылке.

– Ну так что?

– А то, что они сами не знают, как быть.

– Неужто останутся у султана?

– Нет.

– Ба! Кто ж им прикажет возвращаться в Речь Посполитую?

– Я!

– Это как же?

– Я – сын Тугай-бея!

– Азья, милый друг! – сказал, помолчав, Богуш. – Не спорю, они могут тебя любить за то, что в твоих жилах славная Тугай-беева кровь течет, хоть они – наши татары, а Тугай-бей был нашим врагом. Это мне понятно: и у нас среди шляхты кое-кто не без гордости рассказывает, что Хмельницкий был шляхтич, притом не казацкого, а нашего, мазурского, рода… Великий был шельма, второго такого в аду не сыщешь, но воин превосходный, вот они и рады его своим считать. Такова уж человеческая натура! Однако чтоб твоя кровь давала тебе право всеми татарами командовать… нет, не вижу оснований.

Азья несколько времени сидел молча, а потом, упершись руками в колени, промолвил:

– Хорошо, пан подстолий, я скажу, почему Крычинский и другие меня слушают. Во-первых, это все простые татары, а я – князь, но еще они силу во мне чувствуют и мудрость… Вот! Ни вам, ни пану гетману того не понять…

– Какую еще силу, какую мудрость?

– Я того сказати не умiю, – ответил Азья. – Почему я к таким делам готов, за какие никто другой не посмеет взяться? Почему я о том подумал, о чем другие не задумываются?

– Что за чепуха! Ну, и о чем же ты подумал?

– О том подумал, что, дай мне пан гетман волю и право, я б не только этих ротмистров воротил, но и половину орды под его начало привел. Мало разве пустует земель на Украине и в Диком Поле? Пусть только гетман объявит, что всякий татарин, который придет в Речь Посполитую, получит шляхетство, не будет преследуем за свою веру и в собственных хоругвях сможет служить, что будет у татар свой гетман, как у казаков, – голову даю, на Украине вскоре свободного клочка земли не останется. Липеки придут и черемисы, из Добруджи придут и Белгорода, из Крыма – и стада пригонят, и жен с детьми на арбах привезут. Напрасно качаете головой, ваша милость, – придут! Как пришли в былые времена те, что потом веками верно служили Речи Посполитой. В Крыму, да и везде, их хан и мурзы утесняют, а здесь они шляхтою станут, сабли прицепят, собственный гетман будет их в походы водить. Клянусь, придут – они там от голода мрут. А когда по улусам слух полетит, что я от имени пана гетмана их зову, что Тугай-беев сын их зовет, – тысячами повалят.

Богуш схватился за голову:

– О господи, Азья! Откуда у тебя такие мысли? Что тогда будет?!