Панацея Лопатова. Юмористический фантастический роман

– Да. Мне придётся часов шесть, если не больше, у мониторов сидеть. Что-то наш самый главный смотрящий должен будет мне сказать из своего бункера.

– А кто в их царской компании самый главный, я так толком и не знаю.

– Тебе и знать не надо. Да и не все знают. Но мне всё равно. Лишь бы они нам «бабки» хорошие делать не мешал, а то и помогали.

– Буду тебя ждать в моей спальной комнате.

– Как только освобожусь, то к тебе приду. А пока силы есть, буду ожидать связи с одним из самых главных. Перед паханом и даже его козырной шестёркой всегда следует голову склонить. Не отвалится. Меня от этого не убудет. А делиться, с кем надо, мы всегда делимся.

Кокетливо помахав Бунькову рукой, Калина вышла из кабинета.

Буньков продолжил перебирать бумаги. Кое-что внимательно перечитывал, делал пометки шариковой ручкой фирмы «Кудрявый скунс» в блокноте.

Лопатов и Мурашов медленно шли по тропе в сторону заброшенного села Сиговка. Останавливаются, но продолжают беседу. У Мурашова в руках полная корзина белых грибов, подосиновиков и маслят

– Я тоже считаю, что люди должны, как положено, – сказал Мурашов, – умирать только от старости, в девяносто-сто лет, а то и гораздо позже.

– Всё верно. К примеру, на триста лет задерживаться людям, их духовным субстанциям, в земном бардаке, где царит полное бесправие, бессмысленно, – заметил Лопатов. – Правда, и торопиться в неизведанные миры тоже не стоит. Но, в любом случае, я за здоровье людей и долголетие каждого из них. Лет сто пятьдесят хватит.

– Ваши чудесные капли, Игнат Аркадьевич, остро необходимы человечеству. Ведь определённую даже большую часть двуногих существ, ангелы явно, не встретят за горизонтом нашего бытия с духовым оркестром и цветами.

– Не спорю. Да и миры-то разные, есть получше земных, а есть и похуже. Чего только ни существует в Мироздании. Но иногда мне кажется, что ни черта и нигде нет. Все мы одиноки и разобщены. Иногда даже не видим друг друга в упор. А это плохо.

– Но ведь кому-то ещё в давние времена было выгодно, чтобы люди общались на разных языках, принадлежали к разным расам, национальностям, странам, кланам, сословиям. Думаю, что не Бог этого пожелал.

– Понятно, что не он.

– Для Всевышнего мы не рабы, а его творения, а к ним он относится бережно и с любовью. Только так! А всё остальное идёт от лукавого.

– Откуда нам с тобой знать, Филипп, что там решают за нас Высшие Силы? Мы даже ничего предполагать не можем. Как есть, так и есть.

– Надо окончательно уяснить для себя, кем мы являемся для Бога.

– Зачем нам это знать?

– На всякий случай.

– Дуб, в дупле которого я сейчас проживаю, господин Мурашов, не такой дуб, как ты! Я доверяю тебе не только великую тайну, но судьбу всего человечества. Всего! Целиком и полностью. А ты начинаешь ерунду говорить.

– Молчу, молчу, великий учитель, и слушаю!

– Ты ко мне обращаешься, как покорный джин к падишаху. Не надо, Филипп! Я человек скромный и здравомыслящий.

– Постараюсь и я, Игнат Аркадьевич, быть проще, но не получается. Ведь в руках у нас с вами самая настоящая панацея, средство от всех болезней.

– Да, удивительная получилась жидкость, но не всесильная. К примеру, мёртвых оживлять не может, но здоровье людей приводит в порядок.

– Вы же говорили, что она может оживлять мёртвых.

– Если прошло после смерти человека три-четыре часа, то его можно вернуть к жизни. Там есть ещё за что зацепиться. А по-настоящему, окончательно мёртвых этой жидкости… не поднять. Но лиха беда – начало. Мы будем продолжать наши научные поиски.

– Человек, который здоров и не ведает, что такое недуг, всегда сможет своим трудом добыть себе хлеб насущный, не прихотлив к питанию и жилью.

– Лишнего таким людям в жизни не надо, потому их не так-то и просто превратить в жалких бессловесных рабов или лакеев.

Несколько белых грибов срезал перочинным ножом Лопатов,, растущих рядом с тропой. Бросает их в корзину Мурашова.

Сельского молодого врача это, вполне, устраивало. Наконец-то, он придёт домой без мухоморов и разного рода поганок.

– В общем, Филипп, договорились, – сказал Лопатов. – Жду тебя и твою жену Алевтину, в Сиговке, когда стемнеет, в седьмом по счёту доме, с правой стороны от дороги. Буду сидеть в подполье. Постучите по полу деревянной чуркой. Пять ударов. Я выйду.

– Как я понял, мы начнём втроём переносить большую часть вашей лаборатории в наш дом, – уточнил Мурашов. – Всё понятно. Да тут и не так далеко.

– Три рейса сделаем. Не больше. Да и не так здесь и далеко. Это надо народу нашей замечательной параллельной России, да и всему человечеству. Жду!

Профессор направился по дороге в сторону разрушенного и заброшенного села Сиговка. Мурашов с грустью и уважением посмотрел ему вслед.

Представитель новоявленной элиты Буньков всё ещё сидел в своём кабинете перед экранами мониторов. Находился в полной готовности, но в полудрёме.