Панджшер навсегда

– Ты серьезно? – Ремизов с большим трудом пытался понять, в каком состоянии находится его приятель. – Это одни проблемы. Надо, чтобы они с квартирой были. Давай лучше еще выпьем.

– Не вопрос, и выпьем, и повеселимся. А что нам в этой жизни осталось? Вот Леха и вот его безумная любовь. Какие еще нужны примеры? – Тут Сугров понял, что примеров недостаточно. – Брось, Артем, жизнь коротка. Прости, что я говорю так свободно, но ведь мы друзья, и ты возвращаешься на эту долбаную войну, надо же что-то успеть в жизни. А у тебя там, в этой твоей Рухе, есть кто-нибудь?

– В этом смысле – нет. У нас на весь полк всего-то девять женщин. Есть, правда, среди них одна очень любопытная дамочка, но, увы… Она не моя.

– Я тебе сочувствую. А теперь давай за милых дам!

Вечер приближался к концу, оркестр играл только на заказ, а когда Ремизову захотелось услышать что-нибудь из современных итальянцев, то даже сподобился изобразить что-то из Рикардо Фольи, потом и Сугров заказал Тото Кутуньо, лишь бы вездесущие грузины не оплакивали в очередной раз свою Сулико. Их заметили, и вот довольная, заинтригованная официантка подошла к ним семенящей походкой и мягким таинственным голосом произнесла:

– Мальчики, а вами интересуются.

– Кто нами интересуется? – быстро и вальяжно отреагировал Сугров.

– Две дамы у выхода из зала, они сейчас смотрят на вас.

– Вижу их, да они кокетки, они нам машут. – Сугров сходу оценил ситуацию и принял решение: – Дамочки очень даже ничего, Артем, ну что скажешь?

Ремизов с удивлением и недоверием раскрыл глаза, не находя для отказа ни слов, ни оснований. Две стройные дамы, аппетитные, в самом соку, совершенно среднего женского возраста, как бы сказал старый взводный Хоффман, такие, что слюнки текут, смело улыбались им, пытаясь при этом казаться скромными.

– Сегодня твой день, ты все знал. Надо же, и снимать никого не пришлось.

– Так что, мальчики? Что им передать?

– Мы трепещем от нетерпения. Пусть ждут у стоянки такси, мы идем.

– Олег, – Ремизов наклонился к уху своего приятеля, – ты уверен?

– Уверен, ты посмотри, какие конфетки в обертке. А если без обертки? Вот то-то! – Он многозначительно поднял палец. – Пять минут под ледяным душем, и ты будешь, как юный пионер, всегда готов. Проверено на практике.

Провести ночь в мягкой, теплой постели со сноровистой, ласковой да еще оказавшейся «голодной» женщиной – это не то же самое, что давящая ребра кровать в офицерской гостинице со скромным набором удобств и обязательным запахом краски из коридора. Но зачем она задала этот нелепый, этот бессмысленный вопрос? Может быть, все женщины повернуты на нем, а их тщеславие и самолюбие тешатся им, как сладкой местью, может быть, они представляют себя великими артистками и куртизанками, чей талант все еще ждет достойного режиссера?.. Никто из мужчин не проникнет в тайну, не узнает всей ее генетической глубины. Вот и Алена, как она сама назвала себя, утомившись от грубоватых ласк и закурив сигарету, спросила:

– Ты женат?

Он хотел соврать, как воришка, пойманный на месте преступления с украденным персиком, и из-за этого ответил не сразу:

– Женат. А тебе зачем? Коллекционируешь или статистику ведешь?

Он хотел щелкнуть ее по носу, чтобы она не возомнила себя победительницей и не лезла в душу. У каждого человека найдется своя жажда, этот странный соленый привкус в глубине гортани, чтобы сделать глоток чистого кислорода и понять, что все еще жив. И также уязвим. Движение по краю, над бездной окрыляет до слез. Обрести или потерять. Нужно быть готовым потерять, такова плата за дерзость. И у Ремизова была своя бездна. Она разделяла два его мира, тот, благополучный, из которого он сейчас бежал, и другой, тревожный, который он и хотел обрести. Этот другой мир хранил ответы на все его вопросы, первый из которых был очень понятен и прост: и зачем же я так напился?

– Нет, – она обиделась, – просто ты ничего не умеешь.

Ремизова бросило в краску, и он почувствовал, что это его щелкнули по носу. Она женщина, и она не врала – только чуть преувеличивала – иначе почему так блестели в темноте ее глаза.

– Очень вежливо с твоей стороны.

– Не обижайся. Ты же совсем молодой. Молодые вообще мало что умеют. Тем более такие, как ты, женатые.

* * *

Друзей нет. Нет никого. Одноклассники – не друзья. Свидетели детства. При воспоминании о них можно легко улыбнуться, легко погрустить о минувшем. Да что там! А какие были проблемы! Директор вызывает родителей в школу, мальчишки разбили стекло в коридоре второго этажа! Антон влюбился в Ольгу, и у них роман, и все перешептываются с благоговением, они уже живут, у них такие глаза! Ольшанский собрался поступать в МГУ, а у него средний балл всего четыре с половиной, с ума сошел!