«Пане-лоцмане» и другие рассказы

Заявление о морском протесте

Государственному нотариусу . . . . . . . ТЦК, 26 апреля

Я, Серояров Леонид Семенович, капитан т/х «Лувеньга» ММП, приписанного к порту Мурманск, регистровый № . . . валовой вместимостью . . . вышедшего из порта Мурманск 11 апреля с. г. с грузом . . . в том числе 5892 тонны металлизованных окатышей новой продукции Сокольского металлургического комбината, назначением на ТЦК и прибывшего на ТЦК 26 апреля с. г., заявляю нижеследующее:

На переходе в Карском море 16 апреля произошел взрыв в трюме № 4, груженном вышеуказанными окатышами.

Мною и моей командой были приняты все заблаговременные меры в соответствии с хорошей морской практикой… (Следует перечисление всех предпринятых мер, обстоятельств и действий.)

Однако, несмотря на вышеуказанные и другие меры по обеспечению безопасного плавания в Арктике, названному судну, грузу и любому имуществу мог быть причинен ущерб в результате имевшего место взрыва.

Настоящим заявляю протест против претензий всех лиц или любого лица, чьи интересы могут быть затронуты, и заявляю, что любой ущерб, причиненный названному судну, грузу и другому находившемуся на борту судна имуществу в результате вышеописанного происшествия, будет и должен быть понесен теми, кто, согласно законам и морским обычаям, должен нести такой ущерб, поскольку он возник, как указано выше, не из-за недостаточной заботливости капитана и команды. Настоящим я защищаю как мои собственные права, так и права судовладельца вышеназванного судна против всех, чьи интересы могут быть затронуты.

Капитан Серояров.

— Дымит, сука! — сказал, хлопнув ладонью по закопченному боку думпкара с дымящимся окатышем, розовый от вина или мороза рыбачок-портовичок. — Дымит!

Ему было с чего быть злым: два с трудом добытых отгула потратил он на реку, а в тощем вещмешке за спиной его кроме трех зимних удочек с «приблудой», кружки, фляжки и остатнего ломтя вареной оленины лежало в целлофановом пакете всего с десяток рыбок: корюшка в реке неожиданно пропала, и баснословный клев, что был еще неделю назад, сменился сплошным издевательством. Однако же не водку пить на льду собираются!

Окатыш дымился наверху, а внизу, в машинных отделениях «Сосногорска» и «Лувеньги», мощные осушительные насосы выбрасывали из трюмов в Великую реку растепленную воду, которую Валентин Валентинович Коротков в своей объяснительной на имя председателя комиссии охарактеризовал так: «При взаимодействии с горящим окатышем соленая морская вода становится продуктом восстановления водорода, в результате чего частично образуется гремучая смесь, при реакции закисленного железа вещества с влагой…» (Этой объяснительной своего старпома Леонид Семеныч ходу не дал и заставил под собственную диктовку переписать ее без химико-технологических ухищрений и вовсе не упоминая о том, что происходит в горящих трюмах с морскою — на «Лувеньге» или с речною — на «Сосногорске» водой.)

— И без нас с вами, старпом, найдутся, кому положено за водой следить. В системе нашей с вами персональной компетентности это не вода как таковая, а одно из эффективных противопожарных средств.

— Но если не предупредить министерство, при все возрастающем планируемом грузопотоке и неизученности степени любого взаимодействия вещества окатышей, при постоянном затоплении трюмов мы будем изменять естественный состав воды в реке и тем самым нарушать конвенцию о защите окружающей среды…

— У-ф-ф… — сказал Леонид Семеныч, но Коротков упорно продолжал: