Пангоды

Гульфира Залиловна Тимеркаева, имея среднее специальное медицинское образование, начинала работать в пангодинской амбулатории санитаркой. После окончания «испытательного срока» почти двадцать лет по нынешний день она трудится участковой медсестрой. Впрочем, работу приходилось делать любую.

Однажды, лет пятнадцать назад, Гульфиру вечером буквально вытащили из бани, требовалась ее профессиональная помощь, — скоротечные преждевременные роды с осложнением, роженицу нужно было срочно транспортировать в надымскую горбольницу.

— Выскочила, едва оделась, успела только руки йодом помазать, и бегом в больницу, — рассказывает Гульфира Залиловна. — Вертолетов нет. Пролетал «шальной» грузовой борт, его посадили «насильно», командир злой, кричит мне: «Пусть мамаша садится, а тебя не возьму! Ты кто такая?» Говорю: «Я медсестра». А на самой даже белого халата нет. Он кивает мне на руки: «Какой же ты медик, у тебя руки грязные!..» Я чуть не плачу, шепчу: «Это же йод…» Кое-как уговорили. Доставила женщину в горбольницу, все закончилось хорошо. Через неделю встречаю того пилота в поселке, не знаю что нашло на меня, подошла, вытянула вперед ладони и говорю: «Посмотри на мои руки, они чистые…» И опять чуть не плачу.

Впрочем, признает Гульфира Тимеркаева, этот случай, скорее, исключение. В основном люди тогда отзывчивые встречались…

— Добрее, чем сейчас? — пытаюсь я добиться окончания, как мне кажется, неоконченной фразы.

— Добрее… — мягко повторяет Гульфира Залиловна, давая понять, что в этом моменте никакого сравнивания не будет. — И здоровее. Это потому, что на Север раньше приезжали работать. Если случалось заболеть — уезжали. А сейчас никто не уезжает. Теперь на Север едут — жить. Хороший это показатель нынешнего времени или нет — не знаю…

СЕМЕНЫЧ

Восемнадцатилетним попал он на фронт. Победу встретил в Германии командиром танка.

Тогда, бравому молодому фронтовику с медалью «За победу над Германией» на груди, казалось, что впереди может быть только счастливая, безоблачная, интересная жизнь.

… В 1977 году Геннадий Семенович Челышев приехал в Пангоды, где проработал кабельщиком в Пангодинском участке управления «Надымэнергогаз» десять лет, живя все это время в одной из комнат холостяцкого общежития. Именно здесь началось мое знакомство с этим человеком.

— Вот, Семеныч, молодой специалист, первый день в Пангодах. У нас будет работать, пусть у тебя поживет пока, — представил меня известный поселковый электрик.

Перед сном мы отметили знакомство, Семеныч рассказал, что после войны закончил институт по специальности, связанной с кинематографией, но поработать в этой области почти не пришлось.

— Так что, Ленька, — заключил он философски, — ты инженер, я инженер. Это прозвучало так: не дрейфь, все будет нормально, я тебя всегда пойму и помогу.

Он часто говорил неоконченными фразами, но его прекрасно воспринимали и с успехом расшифровывали эту сумму «загадочных» слов и пауз, полуулыбки и выразительного взгляда поверх очков. Жилище его никогда не бывало без гостей. Для многих оно являлось местом, где можно было отдохнуть, поговорить, расслабиться в мужской компании. Чего греха таить, должна быть у российского мужика такая, пусть нечастая возможность. Семеныч, добрая душа, всех привечал, прощал, причащал. Все мы были младше его, ко всем он обращался соответственно: «Сережка», «Колька», «мальчишки». Он часто спорил, даже сердился, ругая, воспитывая, своих «несмышленых» друзей, которые за пределами этой комнаты разводились, уезжали, возвращались и допускали прочие жизненные оплошности. Многое из произносимых грозных нравоучений вызывало улыбку, но никогда Семеныч не бывал смешным. Наверное, потому, что никогда с нами не был по-настоящему злым — казалось, просто не умел этого делать.

Новым знакомым Семеныча порой было трудно уловить в его словах грань между серьезностью и шуткой.

— Нет, Вовка, не приеду я к тебе в гости. Ты же на Украине живешь? Нельзя мне к хохлам, особенно западным. Боюсь, узнают.

Собеседник хохочет, мол, ну и шутник ты, Семеныч.

Между тем, слова имели вполне серьезную основу. В другие времена он рассказывал эту историю, заметно волнуясь. Я не запомнил конкретных дат, географических названий и масштабов акции, но смысл в том, что однажды ему пришлось принимать участие в выселении жителей из районов западного приграничья Советского Союза. Рассказывал, что задачей их тогда было войти в дом и вывести семью на улицу, следом шли специальные подразделения, которые вели учет и погрузку людей на машины. Он говорил, что понимал бессмысленность и жестокость происходящего, поэтому заскакивал в дом и кричал напуганным людям: «В подвал! В подвал!» — те прятались, он выбегал и докладывал: «Никого нет!»

Сильно не проверяли, не усердствовали, многие лишь делали вид, что ищут. Таким образом многие семьи отсиделись, спаслись от депортации.