Панмедиа. COVID-19, люди и политика

Что еще любопытно: современные создатели этих штуковин мыслят так, как мыслили люди палеолита, создавая своих Венер. У палеолитических Венер, как и у этой модели, женские формы — бедра, грудь — несколько гипертрофированы, что в сознании художника подчеркивает ее связь с природными силами земли, плодородием, щедростью. Силиконовая Венера тоже богата формами, однако ее щедрость и плодородие лежат в области желаний или по крайней мере, как их себе представляют ее изготовители. Паттерн: широкие бедра и большая грудь, сохраненный с палеолитических времен, здесь означает безопасность для владельца, защиту — то, что должно заменить ему социум, от которого он сбежал. Социальные связи заменяются архаическими формами псевдотелесности. Владелец куклы все время живет так, как мы во время коронавируса, когда наши живые социальные связи полностью заменены онлайном, Facebook’ом, Instagram’ом, Zoom’ом и т. п., в сущности такими же куклами коммуникации.

Палеолитическая Венера (возможно, символ плодородия)

Хикикомори, уходящие как бы в добровольное домашнее заточение, — это люди, которые без всякого вируса воспринимают социум как эпидемию, угрожающую их здоровью, если здоровье понимать как сохранение своей индивидуальности. К интересному выводу пришел Майкл Циленцигер, написавший об этом феномене книгу[51], — практически каждый хикикомори несет в себе нечто, что его очень сильно отличает от остальных, иначе говоря, это социальные диссиденты, не способные быть как все в силу слабости своего социумного иммунитета. Некоторые психиатры, в том числе и японские, склонны видеть в этом форму шизоидного поведения. Шизоид — одиночка, не столько номад, как его описали Ж. Делез и Ф. Гваттари в «Анти-Эдипе» (1972), сколько затворник; он путешествует не по территории города или поля, а по замкнутой архитектуре комнаты. Шизоид не любит и боится поверхностей, и в этом он противоположен коронавирусу.

Впрочем, любовь короны к поверхностям ставится под сомнение последними исследованями вирусолога Хендрика Штрека из Боннского университета и его команды. Они разыскивали врага в немецком городе Хайнсберге, где, как полагают, начался «Deutsch» COVID-19. Штрек сообщил, что они не нашли коронавирус ни на одной поверхности — ни на сотовых телефонах, ни на ручках дверей, ни на кнопках туалетных бачков. В передаче Маркуса Ланца на ZDF он сказал, что опасности заражения таким способом, через поверхности, во время совершения покупок, нет[52]. Может, узнав о преследовании, корона незаметно исчез, заметя следы… Штирлица ведь тоже не смогли обнаружить — это не намек на то, что COVID-19 российский шпион.

Иосоантропия

Вот на что еще следует обратить внимание в связи нынешней ситуацией: коронавирус в мире произвел тот же эффект, в более жесткой форме, который должны были бы произвести санкции против России — когда градус ощущения враждебного и соответствующие экономические неудобства запустили бы процесс распада власти и социума. Санкции похожи на вирус, они вызывают — или как минимум должны вызывать — не только экономический, но и психический карантин, они входят в жизнь политического субъекта, определенной страны, и уничтожают ее связь с миром, с внешней средой.

Социальная реакция на эту новую ситуацию, иосоантропию, двоякая: с одной стороны, мы наблюдаем нарастание истерии вполне сопоставимой с теми, что мы знаем из истории средневековой Европы, когда во время эпидемии чумы — «черной болезни, чудовища тьмы» (atra lues, monstra nigrantis), как ее назвал венецианский поэт Джакомо Руффини, описывая ужасы событий 1556 года — люди невольно начинают искать злоумышленников, коими в те времена часто выступали ведьмы и евреи. Злоумышленники специально распростаняют болезнь, используя ведовские или «каббалистические» ритуалы.

Недавно в соцсетях прошли фейки — «знакомые, работающие в больнице, рассказывали» — по поводу того, что в Пензе сотни зараженных коронавирусом свободно расхаживают по улицам; так же в Петербурге полиции пришлось опровергать информацию о том, что перекрыты все въезды в город. В фейке было сказано, что на дорогах выставлены блокпосты с вооруженными людьми в костюмах химзащиты; на въезде в Красноярск фейкеры установили бетонные блоки и т. п. Сетевые фейки имеют много общего с слухами в старые времена, которые передовались в офлайн с не меньшей, чем сейчас, скоростью.