Панмедиа. COVID-19, люди и политика

Наш мозг — мягкая машина, он обладает редкой способностью к адаптации и развитию. Возможно, больше, чем любая другая система во Вселенной, включая саму Вселенную. Мы не знаем, почему так случилось и что именно явилось причиной возникновения такой красивой сложности, как человеческий мозг — сотни миллиардов нейронных связей, полифункциональность многих частей мозга и многое прочее делает эту машину почти совершенной. Американский ученый Джеральд Эдельманн в свое время выдвинул гипотезу нейродарвинизма: наш мозг живет и развивается по принципу естественного отбора, только на нейронном уровне. Выживают и становятся крепче только те нейронные связи, которые необходимы для решения определенных задач и адаптации к тем или иным вызовам среды.

Так или иначе, мозг — это не священный Грааль, его нельзя просто бережно хранить в тайном месте и получать от этого дивиденды. Мозг — это работа, чем она интенсивнее, тем лучше для нас. И эта его трудовая деятельность никогда не останавливается, ни во сне, ни наяву. Недавно студенты на лекции меня спросили: что такое сон? О связи мозга, сознания и сна можно говорить либо очень долго, либо очень кратко. Кратко: сон — это одновременно наш бесплатный переводчик и homme de menage (уборщик), он подбирает за нами смыслы и полусмыслы, намеки, желания, фантазмы, оговорки, ошибки и, главное, страхи всех мастей, перекодируя и объясняя все это на особом языке. Но не только.

Сон действует как навигатор, он помогает мозгу выбирать правильные для нас решения, однако, словно карты Таро, он не делает это однозначно, а как правило через аллегории. Фрейд, Юнг и многие другие не зря потратили годы жизни на расшифровку этих аллегорий, усматривая в них огромную важность. Информация, которую передает сон, причем и без явных сновидений, порой оказывается важнее для человека, чем информация в виде «армейских памяток», которые нам раздают в социальном пространстве, чей контент на 90 % носит запретительный характер.

Современный социум похож на лоскутное одеяло, состоящее из запретов, страхов и угроз. Он функционирует в режиме «штампуня» (штампов + шампуня): штампы любого плана, идеологические, психологические, этические, научные и проч., служат для того, чтобы социальный мозг сделать ригидным, менее годным к сопротивлению и творчеству, следовательно — более зависимым от социальных штамп-контентов. Шампунь — это то, что выполняет функцию сна, когда мы не спим и находимся в общественном пространстве, включая и наши частные сферы — кухни, ванные комнаты, туалеты, постели и т. д., — где нам кажется, что мы «у себя дома». Только в отличие от сна, он не навигирует нас на верные решения, освобождая от ненужных фобий, а заставляет их воспринимать как естественные и необходимые. По сути он создает «боящийся мозг», или сознание-фобию, которое должно полностью подчиниться среде. Иначе говоря, шампунь — это социальное время, за которое наш мозг адаптируется к многочисленным формам страха.

Конец истории, финансовый кризис, коронавирус, обнуление, политкорректность, наукометрия… — формы штампуня, по которым нас заставляют сегодня жить. Мозг, безусловно, удивительная штука невероятной сложности, но эта сложность имеет свою слабую сторону: он легко реагирует на штампунь. Штампунь придумали не сегодня, он был всегда, и на протяжении эволюции человека менял формы и совершенствовался вместе с последним. Человек очень чутко реагирует на страх, тем более страх «штампунированный». Мозг тут же начинает работать на обработку этого страха, тратя на нее львиную часть своей энергии, что в результате парализует его творческую активность. Штампунь убивает ментальное время, замещая его временем социальным.

Война, которая нам предстоит, развернется именно между этими двумя формами времени. И кто в ней победит во многом зависит от нас.

Дополнительные главы о современности

1. Убивающий «Бог». Положение детей со СМА

Дмитрий Муратов, главред «Новой Газеты», в своем недавнем интервью поднял очень важный вопрос: государство должно помогать смертельно больным детям. Он остановился на проблеме редкого генетического заболевания: спинальная мышечная атрофия (СМА), наследственное заболевание, при котором происходит нарушение функции нервных клеток спинного мозга. Что приводит к достаточно быстрому ослаблению мышц и в результате к их атрофии (известный случай Стивена Хокинга). Человек перестает двигаться.

Таких детей в России около тысячи, им необходимы инъекции, которые стоят больших денег, порядка 45 млн рублей для первого года лечения. Это лекарство называется Spinraza, в августе 2019 года его зарегистрировали в России. Второе лекарство называется Zolgensma, оно производится швейцарской фирмой Novartis и стоит 2.1 млн долларов, но оно не требует терапии на протяжении всей жизни.