Паноптикум

— Это просто чудной сон. У меня бывают осознанные сны, дядя Лейбниц. К тому же я сейчас думаю про того мужчину, про Билла. Вроде и было что-то такое, а вроде и нет. Как будто бы это было не со мной и это чужие воспоминания, но как только ты сказал мне об этом, я могу посмотреть эти воспоминания, словно кино.

— Тебе так кажется. Это все было с тобой. Это все действительно было.

— Это все равно лишь сон. Ты же мертв, дядя, — Дима грустно качает головой.

— Умертви себя, чтобы проверить это. — Старик идет к кухонному шкафчику и достает длинный и острый нож, похожий на стручок перца, затем кладет его на стол перед Димой, направив его острием к мужчине.

— Ты, верно, шутишь, дядя… — Диму снова пробирает озноб. Все вдруг делается невероятно четким и контрастным. Резкость настраивается таким образом, что он видит каждую пору на лице Лейбница и каждую микротрещинку на столе.

— Ты же сам говорил мне, что умереть можно только в реальности, так чего ты боишься?

— Не знаю.

— Не знаешь?

— Да.

Дядя приближает свое лицо к лицу Димы так близко, что происходит перенастройка фокуса.

— Пообещай мне кое-что, хорошо? — спрашивает он, заглядывая Диме прямо за экраны глаз.

— Да, конечно, — лопочет Дима. Ему страшно и холодно.

— Если ты увидишь этого человека, то ни в коем случае не разговаривай с ним и не делай то, о чем он тебя попросит. Хорошо? Билл ищет тебя, но ты сам можешь сделать свой выбор. Так я думаю.

— Но зачем я ему, дядя, зачем? — Дима всхлипывает, а потом кое-что добавляет. — Дядя, мне кажется, что я уже говорил с ним. Он звонил мне на телефон. Он говорил что-то про сделку и про э-лек-три-чест-во.

Дядя подается чуть назад, глаза его расширяются, губы подергиваются, и глубокая морщина на лбу превращается в темный разрез каньона.

Тут все исчезает. Дима видит темный занавес инопланетной ночи, который вдруг раздвигается и пропускает обезьянью мордочку. Та крутит глазами и двигает пухлыми губами. Голова у нее вся в светло-серой шерсти.

— Шипа-шипа, — шепчет она, и все потухает.

6

Новый год отметили у Викиных родителей. Все, как она и хотела, сделали. Елка была и все такое. Пили шампанское, ели оливье, пюре и свиные отбивные. Обсуждали политику, работу, соседей и поездку Викиных родителей в Китай. Было очень даже неплохо. Дети много играли во всякие там прятки-догонялки, так как частный дом их дедули был весьма большим. Подарки блестели под елкой прямо до самых курантов. Когда Дима открыл предназначенный ему коробок, то увидел там черные очки с маркировкой одного очень дорогого бренда на дужке.

Дима почти полностью забыл тот сон, но споры паранойи поселились в его душе и стали прорастать в нем. Работа раздражала его все больше, и Диме порой хотелось расположить свою голову в веревочной петле. Глаза его, постоянно пропускающие через себя все это световое излучение, стали болеть и сохнуть, поэтому Дима стал прибегать к помощи специальных офтальмологических капель, а еще все чаще передвигался по городу в черных очках, отгораживаясь таким образом от вспышек электрических вывесок, рекламных баннеров, чужих гаджетов и прочего дерьма.

Лекции про квантовую физику ему надоели, но не потому, что он устал от этой дисциплины, а по причине того, что были они научно-популярными, записанными для скучающих обывателей. Поэтому Дима перешел на книги. Он читал весьма сложную специализированную литературу. Вика удивлялась, мельком просматривая содержание этих трудов. «Совсем рехнулся, видимо», — думала она, готовя очередной обед или ужин. А дети играли: то в приставку свою, то в динозавров, то ходили в гости к семье Гарповых. У Гарповых глава семьи был влиятельным в определенных кругах человеком. Он бизнесом занимался, а жена его делала маникюр на дому. И у мужа, и у жены было по машине. И дача у них была. И каждый год они летали то в Таиланд, то в Сингапур. Вика думала о том, что Виталий Гарпов очень даже привлекательный, несмотря на небольшой животик, что слегка свешивался над ремнем его брюк, как высунутый язычок у того стикера в «ВКонтакте»…

Дима стал курить все больше, а еще принялся глотать какие-то таблетки, что якобы положительно сказывались на работе мозга. Ноотропы, кажется. С детьми он общался меньше, чем прежде, зато если и говорил с ними, то принимался рассказывать им какие-то лекции, что-то про элементарные частицы, темную материю, экспоненциальный рост вселенной, корпускулярно-волновой дуализм и черные дыры, что пожирали своим пространственно-временным ртом все то, что попадалось им на пути.

— В основном черные дыры являются ядрами галактик или центрами притяжения скоплений солнечных систем, — вещал Дима, расхаживая по детской комнате, — но есть и блуждающие черные дыры: они рыщут по космосу в поисках еды и когда находят ее, то тут же поглощают, съедая целые планеты и звезды.

После этих его историй детям начали сниться кошмары, поэтому Вика запретила Диме лезть к детям со всей этой дребеденью.

Зима завершилась, прошла и весна, протекла быстрым и грязным ручейком, теперь близилось лето, а с ним и поездка на море.