Паноптикум

Официальная часть переговоров на этом закончилась. Мадам Гайначка угощала Леимлине черным кофе, сигаретами и без конца расхваливала достоинства ослов. Правда, они целую ночь жуют у кормушки, много сена съедают, но зато как они выносливы! И по сравнению с лошадью неприхотливы и неразборчивы. Гайначкане больше всего любила в осликах эту неприхотливость — качество неоценимое во всех живых существах, которых мы собираемся эксплуатировать. Так вот, у ослов это качество было развито, по словам мадам Гайначки, в еще большей степени, чем у собак, лошадей, попугаев и всех других домашних животных, поэтому она и расхваливала своих питомцев. Зато была очень недовольна Михаем Боронкой.

— Раньше это был порядочный человек, — мадам сделала ударение на слове «был», — к тому же, инвалид: левая рука у него сухая, значит, нечего и бояться, что ему придет в голову блажь уйти на завод. Но в последнее время ему на складе наговорили невесть что. Недавно он там даже остался какой-то доклад слушать, а когда пришел домой, сейчас же потребовал надбавки двадцать филлеров в час. Мой муж тут же отвел его в сторону и говорит: «Послушай, Мишка, сынок, неужели у тебя хватит наглости просить прибавки? Если бы твой отец мог подняться из могилы, где он покоится, то каких бы оплеух надавал тебе за то, что ты так относишься ко мне, его бывшему хозяину. Скоро же ты забыл, что мы даже врача вызвали из Будапешта, когда твой отец заболел. Помнишь, как он кричал и чесался, когда его кожа покрылась сыпью, ну прямо что твоя красная смородина…»

— Мы боялись, что у него что-нибудь заразное, вдруг и к нам прицепилось бы, — разъяснил гостье Гайначка, чтобы Леимлине не подумала, что они когда-либо держали себя с мужиками запанибрата.

— После этого разговора притих Боронка, замолчал, но с тех пор его словно подменили, — вздохнула мадам Гайначка.

Супруги охали, вспоминая о прошлом. Видно было, что мысли их витают где-то далеко. Молчание затянулось, как показалось Леимлине, женщине светской, слишком долго, и она, как бы возвращая к действительности размечтавшихся супругов, сказала:

— Ну что ж, значит, через три дня, не так ли? — этот самый Бенедек Боронка приведет к нам осликов с тележкой и со всеми их причиндалами. Чудесно! А к тому времени мы переоборудуем старый гараж — о боже, кто бы мог это подумать? — под стойла для осликов… Вот только… — тут ее голос стал молитвенным, казалось, что сейчас послышатся звуки органа, чтобы аккомпанировать ей, — лишь бы всевышний был к нам милостив…

— Аминь, — поддержал ее Гайначка, всю жизнь полагавшийся на господа бога во всем, а в коммерческих делах особенно.

Его супруга опустила глаза долу, очевидно шепча молитву. Леимлине взяла кофейную чашечку из тонкого фарфора с золотым ободком, отставила мизинчик и мелкими глоточками, откинув голову, осушила ее до дна, скрепляя тем самым договор с данными ей богом компаньонами по коммерческому предприятию.

— И да пошлет нам господь зиму подлиннее да похолоднее, а уж тогда… — Она не закончила фразы и постучала костяшками пальцев по доске стола снизу: тук-тук-тук… В торговых делах никогда не следует пренебрегать даже суеверными обычаями…

— Что верно, то верно, прошу покорно, — скороговоркой произнесла Гайначкане и закивала так быстро, как будто у нее тряслась голова. — Вот именно. Нам нужны три очень холодных, очень морозных зимних месяца: январь (звук «р» заскрипел у нее во рту, как снег в зимний день), февраль, а возможно… ну, конечно, могут быть холода и в начале марта, хотя… Нет, не надо требовать слишком много, несмотря на то, что метеорологический прогноз в этом году очень благоприятен…

Господин Гайначка закурил сигару и сказал сквозь зубы:

— Зима, изволите знать, будет холодная. А потом, слава всевышнему, у государства нет транспорта… Лишь бы не взялось за это дело возчиков больше, чем надо. Только бы этого не случилось, а насчет того, какая будет зима, можете быть спокойны. Такие морозы будут, что о-го-го! Есть у меня друг. Настоящий друг. Раньше он служил в хортиевских войсках военным метеорологом. Теперь занимается тем, что за несколько форинтов составляет гороскопы. Его фамилия Фрюхтенбергер, прошу покорно. Так вот он говорит, что в этом году до девятнадцатого марта будет собачий холод, так как созвездие Овна бросает тень на Большую Медведицу, а это означает такой трескучий мороз, что каждая упряжка ослов принесет нам по восьми-десяти тысяч в месяц. Чистоганом!

— Чудесно! — воскликнула Леимлине. — Замечательно!

— Лишь бы не вышло какой беды с перевозкой…

— А какая может быть беда?

— Ну если, например, государственные предприятия со своей стороны выставят большее количество подвод… Тогда крышка нашим…

— Что за вздор ты болтаешь? — перебила своего супруга Гайначкане. — Зима будет холодная, и государственные подводы не смогут вовремя доставить все топливо… Людям придется прибегать к нашим услугам, потому что они будут мерзнуть, а если ударят морозы, то они никаких денег не пожалеют. Ну и господь бог, конечно… Всевышний никогда не оставит тех, кто в него верует!