Паноптикум

Каждый день заходила Леимлине в церковь святой Анны на улице Фё и преклоняла колени на каменных ступеньках перед алтарем, делая это очень осторожно, чтобы не порвать нейлоновых чулок. В нетопленном храме изо рта молящихся шел пар, и Леимлине, крестясь, шептала молитвы, выпрашивая у святой Анны таких холодов, чтобы вода замерзла даже в ванной. Она просила святую Анну спасти от краха эту чудесную частную инициативу, предприятие с осликами: на то она и святая. Только пусть не ломается, ведь ей ничего не стоит сотворить чудо… А если стоит, так вот здесь один форинт, два, три…

Монеты, звякая, падали в кружку: Леимлине прекрасно знала, что никакие дела не делаются без капиталовложений.

Святая ли Анна способствовала этому или само по себе наступило странное явление в природе, когда и зимой подмораживает, — не будем сейчас доискиваться причин… Факт тот, что на третий день после моления Леимлине весь холм Роз покрылся инеем, в умывальнике замерзла вода, неприятности случились и в некоторых других подсобных помещениях, связанных с водопроводом и канализацией, — можно считать, что святая Анна свое дело за полученные ею три форинта сделала…

— Боронка! Боронка! — ворвалась Леимлине в кухню. На ней был поношенный красный капот, но вся она сияла от возбуждения. — Дорогой Боронка! Выводите осликов! Запрягайте! Скорее за дело! Верующие да утешатся!

Благословенный, чудесный, драгоценный холод не уменьшался, а как раз наоборот: ртуть в термометре — благослови ее бог за это — все падала и падала. Минус три, четыре, пять… шесть… почти минус семь… Спасибо!.. Жизнь все-таки прекрасна…

Леимлине была счастлива. Она была так счастлива, что даже повысила цену перевозки, учитывая внезапное похолодание.

— Боронка, послушай-ка, сынок, — сказала она седому возчику, — за каждый градус мороза надо надбавлять по пяти форинтов с центнера.

— А мне плату вы не прибавите? — спросил Боронка, который уже успел накопить форинтов шестьсот с тех пор, как нанялся к Леимлине.

— Это совершенно невозможно, — вздохнула Леимлине. — Нельзя пропивать шкуру еще не убитого медведя, деревья тоже не растут до неба, по одежке протягивай ножки! Вдруг холод недолго продержится? Вдруг стрясется какая-нибудь беда? По нынешним временам такое скромное предприятие, как наше, подвержено тысячам случайностей…

Леимлине была права. На частный сектор, как на бедного Макара, все шишки валятся, даже святые помочь не в силах, сколько ни опускай им в кружку денег.

Дело началось с того, что на другой день Леимлине развернула газету («чтобы с раннего утра знать, какие неприятности тебя ожидают»), и тихий, изумленный полувздох-полукрик сорвался у нее с губ:

— О боже!

То, что она прочитала, было делом нешуточным. В газете черным по белому было написано, что «в интересах бесперебойного снабжения населения топливом угольным складам передано двести новых грузовиков». Тут Леимлине, скомкав газету, швырнула ее в угол комнаты. Разве можно так жить? Разве тут можно заработать? Неужели им не совестно разорять маленькое, скромное частное предприятие? Нет у них сердца! Да! Нет сердца! Предпринимательские заботы терзали пышную грудь Леимлине.

Но это было еще не все. В вечерней газете на третьей странице… Нет, не может быть! Это неправда! Назначен новый директор предприятия по доставке угля на дом… (Нет! Здесь, очевидно, вкралась ошибка…) …товарищ Палинкаш, тот самый, из пятнадцатого распределительного пункта… Грузчик, простой грузчик… И вот он дает интервью газетному корреспонденту и говорит, что если двухсот грузовиков будет мало для бесперебойной доставки топлива населению, то найдется и еще — столько, сколько надо. Значит, конец! Конец частной торговле! Конец всем делам! Конец всему! — Леимлине стала читать дальше интервью Палинкаша: «…всеми средствами расправимся с теми, кто назначает спекулятивные цены за перевозку угля и дров. Таких спекулянтов следует по всей строгости закона…»

При этих словах глаза Леимлине сами собой закрылись.

Двести грузовиков! А если надо, то и больше! Какой дьявол помог им осуществить такое? Умно ведут дела, не откажешь им в этом, удивлялась Леимлине. Является эдакий товарищ Палинкаш, бывший грузчик, бросает на перевозку двести грузовиков, угрожает… Ничего не скажешь, умело действуют! Как это говорил Болдижар Леимли? Каждые пять дней — новый завод. Каждые пять дней! Ужасно! А ты стоишь беспомощно посреди этого мира, где все растет, все развивается, и должен смотреть на все это и молча терпеть…