Паноптикум

– Нет, я обыкновенный терапевт, но мой долг как человека, давшего клятву Гиппократа, обратить ваше внимание на существующие проблемы. Послушайте… – Вит понимал, что ступает на минное поле, но выбора не было. – Вы понимаете, что заболевание может быть наследственным? Простите, что вообще заикаюсь об этом, я добыл информацию не самым этичным способом, но… Я знаю, что вы лечились от шизофрении. Сейчас уже другое время. Поверьте, современные препараты вызывают гораздо меньше побочных эффектов. Постоянно разрабатываются новые психотерапевтические методики, позволяющие снизить потребность в медикаментозном лечении до минимума. Если вы побороли болезнь, значит, и она сможет… Не лишайте дочь необходимой помощи.

Мир перед глазами Якова Ильича покачнулся.

– Вы ничего не знаете о том, что со мной было, – процедил он, леденея от ярости. – И о Тоне ничего не знаете.

– Ладно. – Вит отступил. – Подумайте над моими словами. Вот моя визитка. – В этот момент он порадовался, что главврач настояла на том, чтобы всем сотрудникам больницы их напечатали. Одна удачно завалялась в кармане. – Здесь мой телефон. Если вдруг что случится, звоните. Прибегу по первому зову.

Яков Ильич не протянул руки, чтобы взять визитку, поэтому Вит просто положил ее на кухонный стол.

– Только прошу вас, не затягивайте. Не доводите дело до… неприятных последствий. А я пока наведу справки и посоветую вам хорошего психиатра.

– А теперь убирайтесь! – скомандовал Яков Ильич. – И не смейте больше входить в этот дом без моего разрешения.

Вит скомкано попрощался и оставил того обдумывать полученную информацию. Завтра он собирался проверить, как у Антигоны дела.

Лишь бы не стало слишком поздно.

Глава 6

Потемневшая от дождя трасса вилась впереди траурной лентой. Через несколько километров она сворачивалась петелькой – хоть бери и прикалывай на грудь булавкой. Вдоль ленты-трассы тянулись одинаковые деревеньки – квадратные домики, сцепленные бочками, как вагончики поезда. Врут это все, будто мир огромен, прекрасен и полон чудес. Вот же он, этот мир, спрятался за пятнистым стеклом – примитивный и блеклый, состоящий из простейших геометрических форм. Почти все карандаши из набора израсходованы – остались только черный, серый и синий. Вот и рисуешь, чем придется.

А ведь каких-то полчаса назад Антигона была дома – в безопасности и тепле.

– Сегодня мы поедем к одному хорошему человеку, Тоня, – промычал отец за завтраком, давясь извечной овсянкой. – Здесь недалеко. Помнишь, я говорил об этом?

– Да, папа.

– Он побеседует с тобой. И поможет. Я обещаю.

– Да, папа, – обреченно согласилась Антигона. На третьи бессонные сутки ее мозг отказывался обрабатывать информацию. – Это доктор?

– Не совсем… – Яков Ильич замялся. – Вернее, совсем нет.

Но Антигона уже забыла об этом. Она вдруг заметила: на столе, придавленное завернутой в целлофан буханкой хлеба, валяется что-то блестящее. Серебристый клочок картона.

Антигона вытащила его, чтобы рассмотреть поближе. Это оказалась визитка, гласившая:

«СТЕБЛЕВСКИЙ ВИТ АНАТОЛЬЕВИЧ,

врач-терапевт»

Дальше значился номер кабинета и мобильный телефон.

– Пап, – протянула она, – а наш сосед…

– Он никогда больше не войдет в наш дом, не бойся. И выкинь эту штуку, она нам ни к чему.

Но Антигона и не подумала выкидывать визитку – наоборот, сунула в карман пальто. Чтобы помнить: призрак по имени Вит существует. И, что бы ни думал о нем отец, хочет ей помочь.

Первый за многие месяцы шаг за пределы дома ощущался, словно выход в открытый космос без скафандра. Антигона покрепче сжала визитку, унимая дрожь в пальцах, напитываясь прохладой ламинированного картона, остужающей разум.

– Тонечка, – позвал отец. Он вышел на улицу раньше, чтобы прогреть старенький двигатель «запорожца». – Ты идешь?

– Д-да…

«Иди, – прошептала Исмена ей на ухо. – Папа же сказал, тебе помогут. Иди».

Антигона почти физически почувствовала, как сестрины руки подталкивают ее. И переступила порог.

Все это хлынуло на нее – шумное-быстрое-яркое. Запах напоенной дождем земли был таким густым, что застревал в горле, не достигая легких. Потоки воды обрушивались на землю автоматными очередями – тут же захотелось упасть ничком и закрыть голову руками, прячась от пуль. Но тело не слушалось, стало чужим и неповоротливым, словно плотно загипсованное.

– Тоня! – прикрикнул Яков Ильич. – Зонтик открой, чего мокнешь?

Она и забыла, что ее пальцы сжимают длинный черный зонт-трость, на который можно опереться, да-да, опереться, чтобы не упасть… Увидев, что сама дочка не справится, Яков Ильич вернулся к ней, вынул из онемевших пальцев зонт, раскрыл над их головами и довел Антигону до машины. Когда отец усадил ее внутрь и закрыл двери, ей полегчало: шумный-яркий-быстрый мир вместился в геометрически очерченное пространство и превратился в безопасную картинку.