Паноптикус (СИ)

   Коржаков вяло повалился на землю: сначала у него подкосились ноги, а вслед нехотя опало и всё остальное тело. Ник аккуратненько сложился в кучку. Он повалился постепенно, скручиваясь наподобие длинного резинового шланга. Даже умирая, он расстарался, пытаясь угодить и занять как можно меньше места, как и подобает невезучему мира сего. Коржаков умирал компактно и угодливо. Упав, он продолжал глазеть в какую-то дивную даль, которая по всей видимости, развернулась внутри него. Переступив через бывшего товарища, Людцов, не мешкая, направился к железной клетке.

   Ева уже давно его учуяла. Она нетерпеливо толкалась боком в толстые прутья своей тюрьмы. Подбежав к клетке и просунув сквозь арматуру руки, кибернетик с жадностью прикоснулся к блестящему чёрному рылу своей ненаглядной. Он гладил его осторожно и ласково, словно это была морда телёнка. От нервного перевозбуждения его испачканные кровью руки дрожали, он смотрел на ксеноморфа сквозь неизвестно откуда поплывшие слёзы. В порыве нахлынувших чувств Людцов готов был разреветься.

  - Ну как ты, дорогуша? Ничего, сейчас я тебя освобожу - приговаривал кибернетик нежным голосом, - Потерпи немного, сейчас, голубушка, сейчас. Ещё чуть-чуть.

   Он шарил руками, откидывая металлические щеколды запирающего устройства. Слава Богу, запоры оказались без хитростей и Людцов быстро с ними разделался, отщёлкивая один за другим. Ева подавала признаки радости и нетерпения, она возбуждённо суетилась в замкнутом пространстве, с вожделением наблюдая за манипуляциями своего спасителя. Наконец, пришло освобождение. Людцов, не обращая внимания по сторонам, распахнул тяжёлую скорлупу клетки. Свобода. Он бросился навстречу своей любимой, чтобы заключить её в объятие, но в этот момент произошло что-то неожиданное и глубоко скверное что-то произошло.

   Кибернетик не услышал выстрела, вернее он его услышал, но только потом, со значительным опозданием - невыразительный, жужжащий звук. От преизбытка эмоций мозг Людцова отказывался работать в режиме реального времени, он то и дело опаздывал, не поспевая за происходящими вокруг событиями. Больше всего на свете Владиславу хотелось обнять свою ненаглядную, прижать её чёрствое и скользкое тело к своему трепещущему сердцу, но вместо этого он почувствовал резкий горячий толчок в левое плечо. Его словно ударили молотом. Кибернетика отбросило далеко в сторону и он свалился к подножию грузовых контейнеров. Людцов свалял дурака, он потерял бдительность и за это горько поплатился: кто-то подстрелил его из боевого лазерса. Очевидно стреляли со стороны авиакатера, который кибернетик в суматохе обстоятельств потерял из вида. Это была его ошибка, а ведь уже почти всё получилось. Краем глаза он ещё успел заметить, как прогибаясь, словно на военных учениях, ксеноморф вырвался из клетки. Ева Браун выглядела великолепно, Людцов отметил это уже балансируя между жизнью и смертью: вскинув тяжёлую голову, она развернула во всей красоте свою восхитительную пасть, похожую на нетленную плотоядную розу.

  - Беги, глупышка, отсюда. Беги - прошептал Людцов напоследок, теряя нить сознания.

  Глава 12

   Бывший капитан сидела за низким овальным столиком. Её левая рука была прищёлкнута наручниками к подлокотнику стационарного кресла. На столике находилась большая, расползающаяся кипа красивых женских журналов, среди которых попадались какие-то тощие брошюрки и плотненькие папки с документацией. Ирина брала из общей кучи журнал и начинала апатично его листать, находящейся на свободе, правой рукой. Феерические картинки различных ходовых товаров мельтешили перед её глазами. Это было назойливое изобилие материальных благ, такое неуместное в данных обстоятельствах. В обстоятельствах рухнувшего на чужую планету звездолёта это выглядело, как насмешка. Но журналы сохранились и Ирина, чтобы как-то убить время, пересматривала эту экваториально цветущую макулатуру. В такие моменты она особенно остро чувствовала абсурд своего положения. Земная цивилизация выливала в мозг обывателю уйму всякой великолепной всячины, товары самых разных форм и различного содержания ссыпались в мещанское сознание, словно в мешок. Были здесь и кухонные комбайны, и неубиваемое постельное бельё, и половые прибамбасы для озабоченных домохозяек, страдающих, как минимум, бешенством матки. Самые разные, а под час и совершенно сюрреалистические фалоимитаторы так и лезли в глаза молодой женщины. Это были уже не фалоимитаторы даже, а какие-то жутковатые инсталляции на половую тему - шедевры современного изобразительного искусства, чьё место было более в залах продвинутых арт-галерей чем на полках секс-шопов, а тем паче во влагалищах разнузданных девиц.