#Панталоныфракжилет

К королю вовсе не пытаются подольститься, оправдываясь за отсутствие масла, – его нагло унижают, предлагая обойтись повидлом без масла. С учетом того, что остальной текст переведен у Маршака по большей части верно, этот пример иллюстрирует, до какой степени может изменить смысл ошибочное понимание одного слова.

И английское слово marmalade, и русское мармелад заимствованы из французского marmelade “варенье” (изначально – “айвовое варенье”, от испанского marmelo “айва”). Но как же варенье или повидло превратилось в относительно твердый тип сладости? Ясности нет. Уже самые ранние упоминания мармелада в русской литературе – с середины XIX в. – явно подразумевают твердый продукт, а не повидло и не варенье: у Достоевского в “Скверном анекдоте” (1862) говорится о “тарелочках с яблоками, с конфетами, с пастилой, с мармеладом, с грецкими орехами и проч.”; у других авторов мармелад тоже регулярно соседствует с пастилой, пряниками и другими твердыми сладостями; его покупают коробками (например, у А. М. Горького в рассказе “Трое”, 1901). В. П. Катаев в повести “Белеет парус одинокий” (1936), где действие происходит в 1905 г., описывает “мармеладки” фабрики братьев Крахмальниковых, которыми украшали поминальную кутью, – очевидно, что это могли быть только куски твердого продукта. Похожее значение есть у португальского слова marmelada, которое издавна означает сладость из айвы, близкую к нашему мармеладу. Но португальский – как будто слишком экзотический язык для России, и пути, которыми это слово могло попасть в русский, загадочны.

Так или иначе, данные Национального корпуса говорят о том, что для Маршака, родившегося в 1887 г., наше современное значение слова мармелад было привычным и основным. Более того, уже в XIX в. мармелад приобретает в России коннотации мещанского гламура, деликатеса для убогих в материальном и духовном смысле людей:

Между ними наиболее пустили корни здесь два промышленника, называемые “маркитантами”: один ходит по всем комнатам с плетенкой, наполненной булками, другой – со всякой дрянью, вроде пряников, рожков, мармелада и яблок, предлагая, по преимуществу женщинам, разные свои “фруктовые удовольствия”.

(В. В. Крестовский, “Петербургские трущобы”, ч. 5, 1867)

Лакей Пахом расставляет на переддиванном столе десерт: пастилу, мармелад, изюм, моченые яблоки и т. п.

(М. Е. Салтыков-Щедрин, “Пошехонская старина. Житие Никанора Затрапезного, пошехонского дворянина”, 1887–1889)

Заполучив от родных на праздники несколько рублишек, она забывала и Васькины разорванные сапожонки, и необходимость обеда на завтра, а шла в Гостиный двор и покупала себе шляпку с птицей, а потом в Милютиных лавках забирала белевской пастилы, вишневого варенья, винных ягод, абрикосовую соломку, мармелад, клюкву в сахаре и вяземских пряников.

(Вас. И. Немирович-Данченко,

“Сластеновские миллионы”, 1893)

– В суде иногда очень любопытно, – кислым голосом заметила Фелицата Грызлова и, взяв коробку с мармеладом, стала ковырять в ней щипчиками.

(А. М. Горький, “Трое”, 1901)

У А. П. Чехова мармелад неоднократно становится символом кульминации пошлости. В рассказе “Учитель словесности” (1894) жена главного героя сообщает: “Мармеладу наелась”, – как раз в тот момент, когда он осмысляет свою жизнь и понимает никчемность и убожество своего брака. В пьесе “Безотцовщина” (1878) мармелад и вовсе возникает на фоне непристойности:

ПЛАТОНОВ. ‹…› Где это ты так шикарно остригся? Хороша прическа! Стоит целковый?

ТРИЛЕЦКИЙ. Меня не цирюльник чешет… У меня на это дамы есть, а дамам я не за прическу плачу целковые… (Ест мармелад.)