#Панталоныфракжилет

Сложно сказать, рассчитывал ли юный Чехов, что мармелад, поедаемый актером, будет виден из зрительного зала (пьеса не была обнародована им при жизни, и о ее существовании узнали только спустя почти два десятилетия после смерти писателя). Но смысловое предназначение ремарки о мармеладе прозрачно.

Для Маршака, таким образом, мармелад – это не только другой вид продукта, чем английский marmalade, он еще и нагружен принципиально иными культурными коннотациями. Английский marmalade – нейтральный, респектабельный элемент завтрака добропорядочного среднего класса. Русский мармелад для интеллигенции рубежа XIX–XX вв. – вульгарная претензия на изысканное лакомство, ассоциирующаяся либо с социальными низами, либо с провинциальной ограниченностью ума и вкусов, и уж точно не повседневная еда для завтрака. У Милна король по-детски возмущен попыткой его надуть: “Никто не может назвать меня капризным (fussy)!” Он просто доказывает, что нет ничего нескромного в желании поесть на завтрак масла. У Маршака “капризность” обретает совершенно иной смысл: “капризные” – те, кто ест с хлебом мармелад вместо масла, в соответствии с вульгарными представлениями о королевской роскоши; король же, как истинный аристократ, отличается простотой и разумностью вкусов. Так история, рассказанная автором “Винни-Пуха”, в русском переводе непреднамеренно становится более сложной и “взрослой”, чем она была в оригинале. И произошло это из-за столкновения двух похожих слов, которые и в русском, и в английском являются заимствованиями, но каждое из них прожило совершенно самостоятельную жизнь.

8. “Скажи: Которая Татьяна?” Немного об именах собственных

При обсуждении проблемы заимствований невозможно обойти вниманием имена собственные. То, что в ономастике многих народов заимствования обильны и играют важную культурную роль, легко заметить невооруженным глазом: например, в русском языке почти не осталось исконных восточнославянских имен – разве только Владимир да сравнительно редкие Святослав и Всеволод. “Типичные” английские Джоны и французские Жаны тоже обязаны своими именам Библии, а не национальной истории. Но имена ведут себя не совсем так, как все остальные заимствования, – у них особая природа.

Начнем с того, что имена в принципе не обозначают никаких реалий, а служат только для идентификации личности. По имени John в современных США невозможно определить, кто его носитель – белый, индеец или чернокожий. Китайцем Джон, конечно, окажется с меньшей долей вероятности, но не с нулевой – живущая в США китайская семья в принципе может назвать ребенка Джоном, и он не перестанет от этого быть китайцем. Человек может сменить имя при эмиграции, как это делают, например, русские евреи в Израиле, меняя традиционные для России имена на ивритские. Он может взять псевдоним, если он писатель: говоря о Горьком, любой, кто знаком с историей русской литературы, понимает, что Максим и Алексей Максимович в этом случае означает одного и того же человека. Обычная практика – смена имени при переходе в другое вероисповедание, причем не только в христианство: например, знаменитый американский боксер Мохаммед Али (Muhammad Ali) до перехода в ислам носил имя Кассиус Марселлус Клей (Cassius Marcellus Clay). Наконец, имя можно сменить просто потому, что оно не нравится: моя одноклассница Алена при получении паспорта, который в то время выдавали в 16 лет, стала Инной, и что любопытно, весь класс согласился, что это имя ей подходит больше.

Приходя вместе с Ленским в гости к Лариным, Онегин интересуется: “Скажи: которая Татьяна?” Без подсказки он бы не догадался, кто Татьяна, а кто Ольга. Мы можем на основании своего предшествующего опыта определить, кто среди присутствующих женщины, нередко даже – кто 17-летняя девушка или одна из двух сестер, но не можем утверждать, кто из них Татьяна, пока нам этого не скажут. Причина в том, что имя собственное относится к конкретному человеку, и хотя Татьян могут быть тысячи, они не составляют никакого класса татьян. Нет в природе свойства “татьянности”, общего для всех Татьян[88]. Если в одной компании оказываются тезки, это, как правило, приводит к попыткам избежать путаницы – и таких людей все же стараются называть как-то по-разному. В той же школе со мной в одном классе оказались две Светланы Степановы. В результате все учителя… называли их на деревенский манер по отчеству: Павловна и Александровна, что звучало довольно забавно.