Пантелеймон Романов

Дети были разделены на 12 отдельных колоний и пребывали под своими номерами. Занятия строго распределялись по часам: работа в огородах, в цветниках, по самообслуживанию и рядом занятия по предметам и искусствам.

За ходом занятий и воспитания детей в колониях внимательно следили и Анатолий Васильевич, и Анна Александровна, и по их инициативе был приглашен литератор Пантелеймон Сергеевич Романов, которому было поручено вести литературный кружок с детьми 13–15 лет.

Пантелеймон Сергеевич поселился тут же в колониях в одной из пристроек имения на бывшей псарне (там когда-то жили самые главные псари графа, это был основательный каменный дом в некотором отдалении от главного дворца).

Пантелеймон Сергеевич со своей супругой Антониной Михайловной Шаломытовой занимал скромную комнатку во втором этаже, превращенную в уютный чистый уголок заботами Антонины Михайловны.

До сих пор вспоминаются его занятия с кружками колонисток и колонистов по литературному оформлению виденного, пережитого, испытанного.

А «глядеть» и «видеть» было на что.

Имение с дворцом особого стиля, парком вдоль громадного пруда и капризной речки Учи, липовыми аллеями, густыми лесами, полянами и лугами, и вдали деревни, когда-то крепостных графа. Все сочеталось в исключительной монументальной красоте.

И Пантелеймон Сергеевич проводил участников своих кружков и научал «глядеть»… После его очень тонкой беседы все возвращались из давно привычного парка или уже знакомой мельницы — новыми. Они вновь увидели все это иными глазами и для этого искали и находили новые слова.

Работы кружка читались самими авторами на очередных собраниях «в зале у камина» (хотя летом он и не топился, но собрания по привычке проходили там «у камина»), в непременном присутствии Анатолия Васильевича, который обычно приезжал в колонию каждую неделю к вечеру «субботы» и проводил все «воскресенье». Вот в эти-то часы его пребывания читались «произведения» кружковцев Пантелеймона Сергеевича. Присутствовали и Анна Александровна Луначарская, и все педагоги, ведущие колонии. Аудитория насчитывала 50–60 человек, примыкали и другие колонисты в возрасте кружковцев.

После прочтения шло обсуждение, развертывались дебаты — сыпались со стороны слушателей и вопросы и замечания.

Всем этим тонко и умело руководил Пантелеймон Сергеевич.

Интересные горячие споры детей втягивали в высказывание и Анатолия Васильевича.

Не раз все устанавливали приятную неожиданность, получаемую из-под пера наших колонистов, а также заводилось отмечать особенные удачи в описании того или иного места этого роскошного уголка природы, подправленного рукой умелых парковых зодчих.

Особенно вспоминается «Плакунный овраг», отраженный в сочинениях нескольких кружковок, с которыми вступил в состязание и сам Анатолий Васильевич.

«Плакунным» был прозван извилистый овраг с полкилометра длины, покрытый цветущим иван-чаем, или кипреем, а в народе иван-чай в древности назывался «Плакун-трава», в руках «колдунов» трава эта играла роль целительную от скорби по разному поводу. Никто не догадывался, что известная доза «чая» всегда облегчает нервное угнетение.

Так вот, этот овраг явился темой для сочинения всех желающих: заслушали до десятка литературных этюдов молодежи, и всех поражало их наукообразие — никто не походил на другого, не было трафарета, и каждый подходил к теме по-своему, не выходя из рамок реализма.

И вдохновителем таких работ был Пантелеймон Сергеевич. Это был именно тот «Плакунный овраг», около которого подолгу сиживали «авторы» и который вдохновил их на интересные сюжеты и образы.

Впоследствии эти кружковцы заметно отличались в старших классах средней школы (тогда «второй ступени») своею оригинальной разработкой тем и крепкой образной прозой.

Вечер обычно кончался чтением рассказов Пантелеймона Сергеевича, которые он создал в первые годы революции. Эпизоды некоторых неполадок жизни в новой форме были главными темами. Они были проникнуты и юмором, и некоторой досадой на те или иные промахи («Гайку потеряли») или вызывали веселый смех от такого рассказа, как «Груз без веса» (канарейка в клетке, сдаваемая в багаж).

Чтение Пантелеймона Сергеевича незабываемо.

Это один из очень немногих поэтов-авторов (Блок, Маяковский, Луначарский), который читал так великолепно и неповторимо свои произведения. Секрет его читки пытались вскрыть, но это не удалось: просто, без нажима, без какой бы то ни было внешней аффектации, без добавочной мимики Пантелеймон Сергеевич достигал необычайных результатов: аудитория слушала его поглощенно и реагировала удивлением и бурным смехом.

А вызвать у публики смех удается далеко не каждому чтецу.

Яркая память о Пантелеймоне Сергеевиче сохраняется и сохранится надолго.

Александр Вьюрков Все к нему относились с улыбкой

Познакомился я с Пантелеймоном Сергеевичем Романовым во время моей работы в Горкоме писателей в Доме Горцена, Тверской бульвар, дом 25. в 1931 году.