Пантеон и царский культ в Коммагене. Эпоха Митридата I Каллиника и Антиоха I Теоса. Историко-археологическое исследование

Почитание Митры в Коммагене можно сравнить с популярностью этого бога в Армении. Там бог Митра также отождествлялся с Гелиосом или Аполлоном, и был связан с царской властью, освещая ее своим божественным светом. Знаменитый храм в Гарни, по-видимому, являлся храмом Митры, отстроенным царем Тиридатом I во второй половине I в. н. э.[347] Еще царь Великой Армении Арташес I установил в городе Армавире статую Аполлона. Скорее всего, Аполлон – это Митра или, может быть, синкретическое божество Аполлон-Митра. Полулегендарный Валаршак также поставил в этом городе статую этого божества. Царь Ерванд IV, последний представитель династии Оронтидов, построив культовый город Багаран, поставил в нем изваяние этого бога (Моисей Хоренский. II. 8, 12, 40). В религии кочевых ираноязычных скифов Аполлон-Гойтосир выступал в качестве аналога двух вышеуказанных солнечных божествах[348]. Определенные черты культа Митры просматриваются и в образе Азиза, солнечного божества из Эдессы, столицы Осроены, культ которого получил распространение в первые века н. э.[349] Судя по находкам двух серебряных чаш с изображением коней, стоящих у жертвенника, при раскопках в Армази около Мцхеты – столицы Иберии, можно говорить о культе Митры в древней Иберии[350].

Митра почитался и в эллинистическо-римской Каппадокии, что связано с большой ролью иранских верований на этой территории начиная с ахеменидской эпохи. Так, в 2009 г. при раскопках многослойного поселения на холме Камихуюк-Аванос на берегу реки Галис (Кызыл-Ирмак) на территории современной Восточной Турции – исторической Каппадокии, при исследовании эллинистических слоев был обнаружен фрагмент раскрашенной терракотовой маски, изображающей Митру. Авторы публикации датируют находку позднеэллинистическим временем. Фрагмент представляет собой верхнюю часть маски, увенчанной хорошо сохранившейся персидской тиарой (фригийским колпаком)[351]. В целом, как мы увидим далее, по своей иконографии он весьма сходен с изображениями и статуями Аполлона-Митры-Гелиоса-Гермеса из античной Коммагены.

Между царем Антиохом I Коммагенским и рассматриваемым синкретическим божеством существовала тесная духовная связь, о чем подробнее будет сказано ниже. И в Древней Армении, как говорит Моисей Хоренский, перед царями клялись их Солнцем (II. 19), в чем мы видим определенную параллель коммагенскому царскому культу. В частности, уже при Арташесе I, правившем в первой половине II в. до н. э., носитель власти в официальной идеологии выступал в какой-то мере в обличии солнечного божества перед своими подданными. В.А. Лившиц, сопоставляя место в трилингве из Ксанфа, где идет речь об Аполлоне-Митре, с титулатурой Арташеса в некоторых его надписях, приходит к справедливому выводу о том, что названному властителю придавались черты именно этого божества[352]. В целом, обоснование власти армянского царя выглядит более традиционно иранским, чем у Антиоха I, и скорее восходит к ахеменидской традиции, однако не исключено, что подобное представление отражает более ранний этап сложения царской идеологии в эллинистических и постэллинистических государственных образованиях Восточной Анатолии и Армянского нагорья. Царь делал это, чтобы укрепить свою личную власть по примеру других эллинистических монархов.

Все это иллюстрируется сценой на барельефе с Западной террасы Нимруд-Дага, где изображена инвеститура Антиоха I, которому подает корону или венок синкретическое божество Аполлон-Митра-Гелиос-Гермес[353]. До раскопок Т. Гелль в Нимруд-Даге, проводившихся в 1950‑е гг., считалось, что на вышеуказанном барельефе изображена сцена рукопожатия царя и божества. Но, после того как был обнаружен аналогичный барельеф на Северном цоколе Западной террасы[354], Т. Гелль показала, что это – сцена инвеституры. Этим она опровергла мнение, что перед нами обычное приветствие царя и бога, утвердившееся со времени К. Хуманна и О. Пухштейна[355].