Пантера Людвига Опенгейма

Давид отпрянул – перед ним был Себастьян! В левой руке он держал трость с увесистым набалдашником. Давид пересек улицу, вышел на противоположный тротуар. Медленно шагая, он следил, как Себастьян, закрыв за собой дверь, спустился по ступеням и, остановившись у фонаря, вытащил из кармана часы… В эту минуту из-за угла, обжигая фарами улицу, над которой все плотнее сгущались сумерки, вырулил длинный серый автомобиль. Забрав Себастьяна, машина нетерпеливо фыркнула и рванула прочь от дома.

Давид обернулся – прямо на него катила пролетка…

Автомобиль остановился у цирка на Весенней площади. В сумерках ярко горели фонари. Выйдя из автомобиля, Себастьян скрылся за дверью служебного входа.

Подождав полминуты, Давид пошел следом. Когда-то он частенько захаживал сюда с Пулем – это был не Ночной бульвар, здешние красотки не брали с них денег!

Выйдя в проход, ведущий к арене, Давид сразу увидел того, кого искал. Себастьян, держа цилиндр в одной руке, в другой – трость, беседовал с директором цирка. Последнего, хоть и располневшего, почти что седого, Давид узнал сразу. Они беседовали, наблюдая, как рабочие сцены демонтируют прочную, футов в двадцать высотой, клетку, опоясывающую арену.

– Хороша конструкция! – сказал рядом с Давидом один рабочий другому. – Покрепче нашей будет, а?

– И повыше на пяток локтей! – согласился второй. – Я-то глазом измерил! Такую ни один зверь не возьмет – броня!

– Да и крепится легко, – добавил первый рабочий. – Завтра в антракте мы с ней за четверть часа управимся!

Второй охотно кивнул:

– Как раз плюнуть. – Он покачал головой. – Вот поглядим! А, говорят, звери-то у них огромные! Чудища! Великаны!

Себастьян иногда жестикулировал, что-то объясняя директору цирка. Потом он поклонился (к такому поклону добавляют: «Я отлучусь минут на пятнадцать, не больше») и пошел к проходу. Давид спрятался за занавес, в темноту. И уже через несколько секунд мимо него проплыл горбоносый профиль Себастьяна – рыжий торчащий ус, стеклянный глаз. Выбрасывая вперед трость, спутник г-жи Элизабет удалялся по одному из коридоров.

Собрав воедино всю свою осторожность и ловкость, став кошкой, бесшумно выслеживающей добычу, Давид устремился за долговязым слугой иллюзионистки, то приближаясь, то отставая от него.

Когда впереди, в темном коридоре, Себастьян загремел ключами, Давид был от него футах в тридцати. Немедленно слившись со стеной там, где она была достаточно темна, он молил Бога, чтобы рыжеусый не обернулся.

Дверь открылась, и Давид услышал громкое блеяние, к которому примешивались приглушенные рычание и вой. Себастьян вошел в черный проем, и в помещении тут же вспыхнул свет. Давид увидел ряды клеток и сразу понял, что перед ним. Это был обыкновенный цирковой загон, куда помещались привезенные для выступлений животные. За тонкими прутьями Давид даже разглядел стриженые бараньи спины. Овец было десятка два. Они боязливо жались друг к другу. Их блеянье напомнило Давиду плач попавшего в темный чулан ребенка.

На цыпочках Давид подкрался к дверям, стараясь ничем не выдать своего присутствия, и заглянул внутрь. Тем временем Себастьян отпирал вторые двери. Но Давид уже догадался, что было за ними, и ничуть не удивился, когда наружу вырвался лай целой своры собак. Псы хрипели, давились собственным лаем, от которого овцы, заметавшись по клеткам, зарыдали еще жалобнее.

– Ну, что с вами? – услышал Давид сухой, насмешливый голос Себастьяна из второй комнаты. – Что, черти? Здесь только я. Может быть, вы голодны? – он хрипло рассмеялся. – Завтра, потерпите до завтра… Да заткнитесь же вы! Я же сказал – завтра!

За гвалтом, который устроили собаки, Давид вновь услышал, как звякнули ключи. Еще одна дверь открылась, и вот тут, немедленно заставив умолкнуть и собак, и овец, наполнив комнаты гулкой вибрацией, из чьей-то пасти вырвался ленивый, низкий и раскатистый рык. Одна из собак жалобно заскулила и тут же умолкла.

– Сударыня, – вдруг уважительно задребезжал голос слуги, – вы не устали?

Давид онемел.

– Нет, Себастьян, я не устала, – ответил женский голос, от которого Давид вздрогнул.

Голос г-жи Элизабет он вряд ли бы мог забыть. Даже если бы стал глухим, он помнил бы его всегда!

– Как они себя чувствуют? – поинтересовался Себастьян.

– Думаю, неплохо.

– Вас отвезти домой сейчас, или…

– Потерпи, Себастьян… Взгляни, как они хороши!

Давид услышал, как хлопнуло большое полотнище – и вслед за этим едва не оглох: раскатистый, жуткий звериный рев сотряс стены, уничтожив все другие звуки…

– Ну? – чуть погодя спросил тот же голос.

– Они прекрасны, сударыня!

С легким хлопком материал возвратили на место.

– Так как же, сударыня, мы едем? Вас ждут отличные перепела, индонезийская гадюка в соусе, черепаховый суп…

– И это на ночь-то, Себастьян? – усмехнулась женщина. – Ты каждый раз искушаешь меня… Хорошо, едем.

Давид бегом бросился по коридору…