Панцироносица. Наука против волшебства (СИ)

— Молодчина, Кирушка, молодчина, — Мирослав просунул обе руки в щель под поручнем и упёршись ими в пол, сдвинул клетку на полшага. Толчок отнял немало сил, да и совершать его пришлось из положения лёжа, но, собравшись с силами, он в несколько этапов сдвинул клетку так, что смог увидеть блокиратор колёс на Кирином узилище. Вскоре и оно было готово к транспортировке, если бы таковая вдруг потребовалась.

— Мне нужны шнурки с твоих сандаликов, — сказал Мирослав, — хочу связать шпагатик и заняться рыбалкой…

— Рыбалкой? — переспросила Кира. Она не поняла, что имел в виду парень, но чувствовала скорое освобождение. Шнурки перешли в распоряжение принца, и тот прикрепил к ним проволочный тройной крючок-якорь.

— Попробую отловить что-нибудь из того, что лежит на столе, — пояснил он, — если там ничего не окажется — займусь ящиками…

Кира с надеждой и тревогой следила за тем, как Мирослав напрягает все свои силы, вкладывая их в очередной толчок. А ещё ей было боязно. Она ожидала появления Кинзи, боялась, что все их труды пойдут на смарку, и если попытка побега будет замечена — им, ясное дело, несдобровать…

Мирослав навострился закидывать на стол примитивный, но надёжный, с немалым захватом, крючок. Вскоре на пол посыпались бумаги, коробочки с канцелярской мелочью, курительная трубка…

— Ух! — послышался облегчённый выдох от стола.

— Что? — с тревогой бросилась на сетку Кира.

— Отвёртка! — это слово Мирослав чуть ли не прокричал, — длинная, толстая! То, что надо!

План ванахемского принца сработал на «отлично». Он аккуратно, уверенно разрушал ячейки сетки. Продеть лезвие под проволоку, закрутить до упора, надавить… Металл растягивался, не выдерживал нагрузки и рвался. Эту операцию Мирослав повторил пять, десять, тридцать раз… Угол сетчатой преграды, выдавленный наружу, вскоре провис, и под тихое, с трудом сдерживаемое ликование Киры, парень протиснулся наружу и встал на ноги.

— Ох, Слава… — всхлипнула Кира, — скорее, пожалуйста… скорее вынь меня отсюда…

Он свинтил стопорные гайки, и девушка, не медля ни секунды, выскочила из клетки. Мирослав, успевший за несколько суток отвыкнуть от стояния на ногах, был вынужден сесть, когда обливающаяся слезами мидгарианская принцесса, обхватив его своими маленькими ручками, уткнулась ему в грудь.

— Что нам теперь делать? — спросила она, утерев хвостиками слёзы и оторвавшись наконец от самого родного и близкого человека, — Кинзи скоро придёт, и…

— И сильно удивится, — Мирослав покрепче сжал рукоять отвёртки, — в последний раз… но для начала давай осмотрим тут всё…

Они тщательно обыскали стол и шкафы. Оружия нашлось не так уж и много — два нейродеструктора, плазмомёт и гравитонобой. Различная хозяйственная корреспонденция, извлечённая из стола, интереса не представляла, но все имеющиеся здесь накопители памяти были аккуратно упакованы и сложены в обнаруженный в шкафу рюкзак.

— Тут действительно есть спуск, — сказал Мирослав, отодвинув шкаф, — но мы пока не пойдём туда. Надо дождаться Кинзи, а потом… — он на минуту задумался, — жилой сектор находится на втором ярусе. Прямо над нами, непосредственно в пирамиде — пост наблюдения. Там же находится машинерия Квятковски, из-за которой мы не можем превратиться. Стало быть, после зачистки жилых помещений поднимаемся в пирамиду, громим всё, что там находится, и вниз — к лаборатории и арсеналу…

— Ты хочешь подорвать ядерные заряды? — уточнила Кира.

— Да. Думаю, это будет не так уж трудно. Если же ничего не выйдет — постараемся затопить все этажи. Полярная ночь ещё не скоро кончится, так что вся база будет замурована.

Они вооружились, утолили жажду найденной в столе минералкой и стали ждать появления вице-адмирала.

Кинзи не заставил себя долго ждать. Он вошёл в кабинет даже раньше, чем рассчитывали его бывшие пленники.

Вице-адмирал чувствовал, как его здоровье стремительно ухудшается. Он не мог заснуть всю ночь, его постоянно лихорадило, левая рука невыносимо болела, и некроз — как и предвидел Мирослав — за несколько часов поднялся до половины предплечья. Кинзи сделалось страшно. Прогрессоры уже не могли помочь ему преодолеть гангрену, и в конце концов он пошёл в медицинский сектор. Хирурги наскоро, под местной анестезией, провели ампутацию. Рука укоротилась почти на треть, и хорошо ещё, что локоть уцелел…

Из перевязочной Кинзи буквально вылетел, кипя от злости и нестерпимого желания кого-нибудь убить. К счастью, ему никто по пути не встретился…

Он стоял перед дверьми кабинета. Что, интересно, чувствуют сейчас его пленники? Церена, конечно же, все слёзы выплакала. А Индас? Кинзи гадал — что он услышит сейчас, переступив порог? Он надеялся, что это будут мольбы о пощаде, расточаемые мидгарианской принцессой…

— Напрасно, девочка, — хмыкнул вице-адмирал, растворяя дверь.

Он даже не окинул взглядом помещение. Чего ему бояться здесь?

Он так и не увидел занесённой руки, но почувствовал удар и боль, пронзившую лицо и череп. Лезвие отвёртки проткнуло его глаз, проникло в мозг и упёрлось в затылочную кость.