Панургово стадо

В плохие или, так сказать, в «пиджачные» времена, когда в кармане не сказывались дома лишние «пенензы», когда жаль было лишний рубль бросить на пропитание в модном ресторане и когда не предстояло случая попасть на обед в какое-нибудь аристократическое семейство, пан грабя зачастую направлял алчущие стопы свои «до пршияцéля Анзельма» и снисходительно пользовался его офицерской похлебкой. Пан же Анзельм, со своей стороны, немало гордился в душе тем, что может назвать своим коротким приятелем «ясневельможнёго пана» с таким аристократическим титулом. В «кружке» знали об этой дружбе, и находились иные родовитые шляхтичи, которые даже отчасти завидовали дружбе Бейгуша с аристократствующим проходимцем. В таковом чувстве родовитых шляхтичей, конечно, первую, если не единственную роль играл ясновельможный графский титул.

Однажды, в плохое время господства старого пиджака, пан грабя пришел покормиться к Бейгушу и увидал у него на письменном столе фотографическую акварельную карточку прехорошенькой женщины, обделанную в очень изящную рамочку.

– Ah, tiens!.. ба, ба, ба!.. Этто чтó значит?! – развязно вскричал он, схватив со стола портретик и любуясь на него. – Пане капитане!.. Пршияцéлю!.. Так вот мы какими делами занимаемся?!.

Бейгуш – не в силах сдержаться от невольного проявления внутреннего самодовольства, со скромной улыбкой покрутил свой красивый ус.

– Кто такая?.. купчиха? чиновница? гувернанточка?.. а? – лукаво подмигивая и продолжая любоваться, допытывал грабя.

– Нет… барыня одна… знакомая… так себе, просто… – как бы неохотно сообщил Бейгуш, тогда как в душе весьма и весьма охотно бы рассказал ему всю суть своей «офицерской интрижки».

– Барыня?!. Sapristi [91]!.. Да как же это я ее не знаю? – удивился Слопчицький. – Я, кажется, их всех наперечет знаю!.. Должно быть, нездешняя?.. а?.. приезжая, верно?

– Н-нет… она здесь живет.

– Mais, mon cher!.. Кто ж она такая, если это не нескромно с моей стороны?

– Нигилистка, – улыбнулся Бейгуш.

– Ah, ça!.. une nihiliste [92]!.. Аум! – плотоядно мурлыкнул он. – Vraiment c’est piquant – la petite nihiliste!.. а [93]?.. Прехорошенькая!

– Н-да, превкусная барынька! – многозначительно согласился Бейгуш.

– Voilá c’est le mot [94]!.. Именно превкусная!.. Глаза-то какие!.. А губы? а ноздри? – О, многообещающие ноздри! И притом же еще нигилистка! Да это, ей-Богу, преинтересно!.. Але ж éстешь тéнги ходак, душéчко! – весело хлопнул он по плечу поручика. – Но только отчего ж у нее волосы не острижены? Ведь у этих нигилисток, говорят, волосы под гребенку стригут? Только фис!.. Это, положим, оригинально, однако очень некрасиво.

– Нет, эта не выстрижет!.. Эта не из таких нигилисток! – заступился Бейгуш. – А у нее, надо отдать ей всякую справедливость, просто божественные волосы!.. Роскошь!

– О, да это видно! Это видно сейчас же! – с видом компетентного судьи поспешил согласиться пан грабя. – А ты продолжаешь посещать нигилистов? – впадая в деловой, серьезный тон, обратился он к Бейгушу.

– Как же, постоянно бываю!

– Ну, и каково теперь настроены эти инструменты?

– Да, признаться сказать, настраивает их более один приятель мой, Свитка, а я, грешный человек, я более насчет этой прелестной вдовушки.

– А она еще и вдовушка, вдобавок?

– Вдовушка. Да это чтó! А ты скажи, что кроме этого и богата вдобавок! – похвалился Бейгуш.

– О?!. Еще и богата!.. А как богата?

– Около пятидесяти тысяч чистоганом.

– Тсс! – покачал головой пан грабя. – От-то пёнкна штука!.. Послушай же, коханку! Если она так добра к тебе и так богата, с нее следовало бы слупить сколько можно в пользу дела, в фундуш народóвы?

– Не беспокойся! свое дело знаем! – подмигнул пан Анзельм; – триста рублей на прошлой еще неделе подписала. Уговорил.

Пан грабя плотоядно улыбнулся и весело потер себе руки.

– А у прочих как идет подписка? – спросил он.

– Ничего себе. Где лучше, где хуже, но в общем довольно порядочно. Уж на что коммунисты: ведь это все народ, что называется, ni foi, ni loi [95], однако Свитка и с тех ухитрился слупить малую толику.

– А эти триста рублей… ты их отправил уже? – с какой-то особенной заботливостью спросил пан грабя.

– Н-нет еще… – раздумчиво ответил Бейгуш и сейчас же вдруг спохватился. – Ах, это триста-то рублей? – Как же, как же! Тогда же отправлены!

«Так-то спокойнее, а то еще взаймы попросит», – подумал он себе и поспешил перевести разговор на другую тему.

– Да, да!.. дело вообще не дурно идет! – говорил он. – То, что пан ведет в салонах, Свитка проводит в коммунах! я – и там, и сям, а больше в казармах, то есть так себе, исподволь, в батарейной школе, потому тут большая осторожность нужна.