Панургово стадо

Молчаливый поклон, которым оприветствовал он входящего Непомука, отличался простотой и достоинством.

– Ваше преосвященство! Чему обязан такою честью? – любезно заговорил Гржиб-Загржимбайло, подавая владыке руку (как католик, он не подходил под его благословение).

– Я, кажется, к вам не вовремя? – с видом извиняющейся предупредительности, осведомился Иосаф, заметив то особенное чавканье и чмоканье губами, которые всегда почти сопровождают речь только что евшего, но недоевшего человека.

– О, это решительно все равно! Такой почтенный гость всегда вовремя! – торопливо заговорил Непомук с несколько принужденною, но зато весьма изысканною любезностью. – Позвольте просить ваше преосвященство в кабинет…

И хозяин с вежливым поклоном сделал ему пригласительный жест по направлению кабинетной двери.

Славнобубенского владыку сильно недолюбливало все то, что интимно терлось около славнобубенского губернатора и особенно около губернаторши. Отношения их давно уже были натянуты. Как характеристику этих отношений, в Славнобубенске рассказывают один анекдот, сущность которого не подлежит, по отзывам славнобубенцев, ни малейшему сомнению. Однажды, по какому-то, чуть ли не официальному случаю, владыка должен был обедать у губернатора. Непомук, конечно, посадил Иосафа за столом рядом с собою. Подавались между прочим свиные котлеты. В это время у них завязался какой-то административно-деловой спор, а Непомук вообще терпеть не мог ничего делового за столом, во время упитывания. В досаде на владыку и желая разменять дело на шутку, чтобы потом уже больше к нему и не возвращаться, он, собственноручно наложив на тарелку свиных котлет, любезно подал их архиерею, говоря с самою приятною улыбкой:

– Ну, о деле мы, ваше преосвященство, после! А теперь – не угодно ли? «Примите и ядите!» – так ведь это, кажется, у вас говорится?

Владыка на мгновение вспыхнул в лице и, смотря на губернатора, удивленно отклонился на спинку стула.

– Ваше преосвященство! я к вам обращаюсь! – говорил меж тем Непомук, держа перед ним котлеты. – Примите и ядите!

– Продолжайте, ваше превосходительство, продолжайте, – с очень вежливою улыбкой повернул Иосаф свое спокойное лицо к губернатору.

Так в лоск и положило сконфуженного Непомука, перед целым столом, это неожиданное, но наповал бьющее «продолжайте»!

Старик Иосаф был прежде всего твердый русский человек, который презирал всякую кривду, всякое шатание житейское, как умственное, так и нравственное, шел неуклонно своим прямым пугем, паче зеницы ока оберегая русские интересы православной русской церкви и своей многочисленной паствы; он охотно благословлял и содействовал открытию воскресных и народных школ, но не иначе как под руководством священников или людей лично ему известных; к нему шел за советом и помощью всякий, действительно нуждающийся в совете либо в помощи, и никогда не получал себе отказа. Немногоглаголивое и не частое слово его, раздававшееся с епископской кафедры, звучало верой в Бога, любовью к православной России, надеждой на добрые плоды благих царских починов, которыми будет некогда красоваться земля свято русская. Это строгое, неблазное, самоуважающее слово порою умело чутко поднимать в массе ее русское народное чувство, ее веру в Бога и в свою силу и крепость, ее безграничное доверие и преданность Русскому государю. Сказать короче, в тех особенных обстоятельствах, в которых мы застаем город Славнобубенск, при тех призрачных надеждах, которые в то время вообще возбуждало Поволжье – владыка Иосаф на своем месте был человек положительно вредный. Понятно, почему недолюбливали его в салоне madame Гржиб-Загржимбайло. С ним нужно бы было бороться, и необходимость этой борьбы очень хорощо понимал и чувствовал ксендз Кунцевич; его, по-настоящему, надо бы было постараться как-нибудь выжить отсюда подальше, где бы он мог быть менее вреден. Но как бороться и в особенности как выжить, если под него, что называется, иголки не подточишь, если этот старик на виду у всех, идет себе тихо, но верно своею прямою дорогою и честно делает свое дело! Задача не малая, которую, так или иначе, необходимо нужно было решить в свою пользу.

Но… там, где часто останавливаются великие силы, вдруг иногда помогают делу маленькие и совсем ничтожные, совсем пустые обстоятельства, лишь бы только ловкий ум сумел ими воспользоваться.

– Я ныне просителем к вашему превосходительству! – уже в кабинете тихо начал владыка, обращаясь к Непомуку. – Вы, конечно, позволите мне походатайствовать пред вами за одного из моей паствы?

– За кого это? – серьезно сдвинув брови, спросил губернатор, которому был уже не по нутру самый разговор подобного рода, в то время, когда в столовой ждет эль и ростбиф.

– За старичка тут одного… за майора Лубянского, – пояснил ему владыка. – Тем более, ваше превосходительство, – продолжал он, – что в этом деле, как мне достоверно известно, вы были даже в обман введены, а это, полагаю, дает мне тем более добрую возможность раскрыть пред вами истину. Вы, конечно, не посетуете на меня за это?