Папа Жора

– Ну что, гей шлофен? – нарушил молчание папа.

Потихоньку зашевелились. Папа открыл кладовку, вытащил оттуда раскладушку. Баба Женя ее недоверчиво потрогала: 

– Не грязная?    

– Вы что? – возмутилась мама.

– Вы в кладовке когда в последний раз убирали?

– Знаете, что? Не нравится – не ночуйте. Семен, пусть твоя мать подойдет и своими глазами посмотрит, какой здесь порядок, – мама подошла к кладовке, распахнула дверь. (Осторожно, крыса!)

– Заколочу эту кладовку к чертовой матери! Завтра же! – взорвался папа.

– Тише, тише, Игорь спит.

Мама приблизилась ко мне, проверила, сплю ли. Притворяться спящим уже и не надо было – глаза слипались сами.

…Лаяли овчарки. За колючей проволокой стоял дед без штанов. По залу в белом платье кружила баба Женя. В гробике лежал ребенок. С неба сыпался пепел. Ребенок вдруг встал, взял в руки ружье и начал стрелять по сидящим на ветке воробьям. Воробьи падали на землю, и в тех местах возникали глубокие ямы. Из ям вырастали красные маки. Ребенок побежал по этому алому морю и закричал: «Мама! Папа! Бабушка-а!..»    

– Я здесь, спи, родной! – рядом сидела бабушка.

Я прижался к ней и заснул. 

Глава третья

1

В субботу утром дома только мама. Подметает пол. «Вот была бы новая квартира – купили бы полированную мебель, – говорит она сама себе. – И хорошо бы с балконом, чтобы белье было где сушить...»

Баба Женя накрасила губы, напудрилась и ушла к Левинзону. Папа и бабушка скоро должны вернуться. По словам папы, сегодня базарный день. У папы свой, особый календарь. Чем ближе выходные, тем внимательней он следит за сводками погоды и часто проверяет холодильник. В пятницу вечером – как профессор, – с ручкой и бумагой, начинает что-то подсчитывать. Наконец, объявляет всем, базарный ли завтра день.

Сегодня их возвращения я жду с особенным нетерпением – ведь после этого мы пойдем покупать портфель.

С базара принесли полные авоськи разной ерунды. Пока мама и бабушка возились на кухне, папа решительно двинулся к кладовке.

– Пора с этим делом кончать! – он вытащил оттуда ящик с инструментами, раскладушку, банки с краской.

На шум вышла мама.

– Семен, что ты делаешь?

– Ничего, – ответил папа, подбирая гвозди.

– Ты что, в самом деле собираешься ее заколотить? Зачем?

– Затем.

– Не надо, здесь и без того развернуться негде, – взмолилась мама.

– Можно подумать, кладовка тебя спасет. Я так решил. Все, – отрезал папа, выпрямляясь. В правой руке он держал молоток, в левой – гвозди. 

– Куда же мы все это денем?

– Найдем место, – папа был неумолим.

В комнату вошла бабушка.

– Он с ума сошел, – пожаловалась мама. – Хочет заколотить кладовку.

– Да, хочу. И не спорь. – Настроение у папы начинало портиться: он пытался плотно закрыть дверь, но что-то мешало.  

– Ничего страшного, – промолвила бабушка. Ее губы тронула едва заметная улыбка. – Раскладушка может стоять у стены.

– Но банки? – в растерянности спросила мама. Похоже, она не была готова так быстро лишиться союзника.

– Банки? Наверное, краска в них давно засохла, – сковырнув крышку, бабушка надавила пальцем на засохшую краску. – Конечно, засохла, их можно выбросить, – и ушла.  

А у папы дела не клеились. Злой рок тяготел над этой кладовкой. Или, быть может, сопротивлялся и упирался рогом из последних сил Бабай, который верой и правдой служил маме и бабушке во время моих кормлений.          

– Разве ты что-нибудь умеешь? Даже гвоздь не можешь забить, – кольнула мама. Основную позицию она сдала, решила отыграться на флангах.  

– Что ж такое, в самом деле? Зар-раза... – пыхтел папа.

Раскрасневшись, он давил на дверь плечом, раскрывал и снова хлопал – все безуспешно. Отдуваясь, наконец, прекратил потуги и опустил руки. Наморщив лоб, с тоской взглянул на меня: мол, сам видишь – не получается.

Я присел на корточки.

– Па, здесь косточка, – мой указательный палец отодрал засохшую персиковую косточку, каким-то образом попавшую в щель.

Папа смутился. Попробовал, закрывается ли злополучная дверь. Да, все нормально.

– Видишь, Игорь – на все руки мастер, – поддела мама напоследок.  

Но папа, воодушевленный, не обратил на это никакого внимания: молоток в его руке лупил по шляпке, со стен осыпалась штукатурка, с потолка – мел, а гвоздь все глубже входил в дерево.

                                               2 

Изучив дома новенький ранец, еще крепко пахнущий кожей, я вышел во двор.   

– Ага, меня приняли в школу, – с радостным криком помчался к Аллочке. – Принимала сама директор. Очень приятная женщина.

– Зато у меня новая прическа, мне тетя Даша сделала, – Аллочка пригладила челку. – Тетя Даша сказала, что на мой день рождения проколет мне уши и подарит сережки с голубыми камешками. Под мои голубенькие глазки, понял? Ух ты-ы, махаон...

На белый зонтик кашки села огромная бабочка. Мы замерли, боясь шевельнуться. Аллочка сделала осторожный шажок. Я – следом. Две тени, замирая, приближались к этому заморскому чуду с переливчатыми кругами на крыльях. Под моей подошвой что-то треснуло.

– Тише ты, медведь.

Бабочка вдруг свела крылья, превратившись в черную бумажку. Через мгновение вспорхнула. Мы – за нею. Пожалуйста, не улетай!.. Но, недолго покружив над цветком, бабочка улетела.