Папа Жора

Недалеко от базы находилась мечеть, откуда в строго установленное время разносилось тягуче-монотонное «Аллах акбар». В эти минуты все, включая Шейха и водителя, валились на пол и совершали намаз. Шейх и водитель становились коленями на заранее приготовленные мягкие коврики, а Максуд и Джамаль (плебс) – просто коленями на грязный пол. Все вымирало, Аллах грозно взирал на своих верных подданных. Я же в это время мог отдыхать, умостившись на ящике, и потому призыва муэдзина ожидал с таким же нетерпением, как все мусульмане Назарета. 

Домой я обычно возвращался пешком. Изредка на своей «Мицубиси» меня подвозил владелец базы – Саид, приезжавший сюда за выручкой. Упитанный, лысоватый Саид звонил из автомобиля сначала своей жене – говорил, что задерживается по делам, а потом – каким-то «Таньюше и Наташе». Договаривался с ними о цене и времени и, взглянув в зеркальце на свое тщательно выбритое, холеное лицо, молодцевато мне подмигивал. То ли в шутку, то ли всерьез, предлагал и мне с ним поехать к «Таньюшам». Но меня ждала Сарра.

«Черна ты, но красива, как завесы Соломоновы...»

В свободные вечера мы Саррой ездили к Средиземному морю, к обломкам одного рыбачьего судна на берегу. Море в том месте казалось выше берега; темно-сиреневое, оно поднималось над поверхностью огромной дугой, заслонив дальний горизонт и соединив концы земли с востока и запада.

Мы брели вдоль берега, подбирая с песка маленьких крабов, оставленных прибоем (те слабо и беспомощно шевелили клешнями), и бросали их в набегающие волны. 

Заплывали далеко-далеко. Высыхали под звездами, у ржавых обломков той шхуны. Сарра растягивалась на песке, и по ее влажному телу пробегала лунная дорожка. Я долго ее целовал и нежно дул в глубокую ям­ку на левом плече – след от пулевого ранения. А когда мой язык касался ее, уже теплого, живота, Сарра блаженно вздрагивала и замирала, что-то шептала, накручивая на свой палец мои мокрые волосы.

…Подкрепите меня вином, освежите меня яблоками, ибо я изнемогаю от любви...

Порою в сторону Сирии или Ливана в ночном небе над нами с ревом пролетали израильские истребители F-16.

                                               ххх

Простота, однако, уходила, наши отношения с Саррой становились сложнее. 

– Не понимаю, неужели ты не можешь подыскать себе что-нибудь поинтересней, чем работа грузчика! – возмущалась она.  

– Видишь ли... До этого я сменил не одну специальность: выучился на инженера, пробовал заниматься бизнесом. Но все это – не мое. Понимаешь, я хочу найти что-то стоящее, – такое, чему не жалко отдать все свои силы, чему можно посвятить жизнь...

– И поэтому ты ишачишь на овощной базе с палестинцами?!

– Да... Такова жестокая плата за эти поиски. К тому же я еще твердо не решил, останусь ли в Израиле или уеду.  

– Тебе здесь не нравится?

– Почему же... нравится. Но прихожу к выводу, что еврей из России везде, в любой стране, включая, разумеется, и Россию, обречен оставаться незваным гостем, чужаком. И не только потому, что ему об этом напомнят окружающие: назовут ли «пархатым» по-русски или «русим насрихим» (вонючий русский) на иврите. Вся беда в том, что русский еврей от своей самобытности ни за что не сможет отказаться. Это трудно объяснить: в России я тосковал по восточному солнцу и пальмам, а в Израиле мне ночами снится снег... 

– Думаю, что ты просто еще не привык к этой стране.

                                     ххх

Свой «глок» Сарра хранила в ящике письменного стола, вместе с удостоверением на право владения огнестрельным оружием, документом с регистрационным номером пистолета и заколками для волос. Я бы, наверное, никогда не узнал об этом пистолете, если бы однажды, проходя мимо одноэтажного, неестественно длинного здания, не обратил внимание на странный рекламный плакат у входа.

– Это тир? Или магазин по продаже оружия?

– И то, и другое. Хочешь пострелять? Могу предложить свой «глок», – сказала Сарра. – Тем более, мне и самой нужно сделать десять выстрелов для ежегодной записи в табель. 

– У тебя есть пистолет? Зачем он тебе?

– Так... Купила, вернувшись из армии. Я тогда, после ранения, была слишком радикально настроена, – и она улыбнулась своей ласковой и чудной улыбкой, словно сожалея о чем-то...

Вскоре мы стояли в этом тире. Отработанным движением инструктор заслал полную обойму в патронник достаточно легкого и удобного «глока» и передал пистолет Сарре. Прогремел первый выстрел.

Сарра – в джинсах и футболке – стояла, вытянув перед собой загорелые руки: ее правая ладонь крепко сжимала, а левая, раскрытая, подпирала снизу рукоять пистолета. Губы ее были плотно сжаты, почти не видны, крылышки носа напряженно раздувались. После очередного нажатия курка из пистолета вырывался огненный фонтанчик, а корпус Сарры отбрасывало назад.

– Теперь – твоя очередь, – сказала она, рассмотрев довольно метко продырявленную пулями бумажную мишень, и протянула мне пистолет.

          

Опасные гости  

Однажды с полпути я вернулся на базу забрать оставленную там куртку.