Папа Жора

С каждым поворотом улочки становились все уже, света – все меньше. Редкие арабы в черных накидках на головах пристально смотрели мне вслед. Один раз вдали мелькнули два израильских солдата с автоматами, но тут же скрылись в проеме.

Я уже не сомневался в том, что сбился с дороги и нахожусь в арабской части старого города.

Две фигуры в черных балахонах, перебегая от стены к стене, шли за мной по пятам. Губы мои пересохли. «Значит, мне не показалось, они за мной следили давно».

На последнем повороте мелькнул старый араб, сосущий кальян на низеньком стуле у дома. Впереди – стена, расписанная надписями на арабском, и почему-то красными серпами и молотами. Все – дальше идти некуда.

Один из преследователей бросился на меня. Расстояние – метров пять. Я успел распознать в нем Максуда и разглядел нож в его руке. Время замедлялось, казалось, вот-вот – и потечет вспять.

«Глок», уже спущенный с предохранителя, я доставал из кармана очень долго. На краю моего сознания скользнула совершенно ненужная мысль: до чего же удобна рукоять пистолета, словно влита в ладонь. Перед моими глазами промелькнул Назаретский тир, изрешеченные пулями бумажные мишени; и еще – армейские стрельбы, полигон, падающий фанерный пехотинец... В эти мгновенья я прожил заново собственную жизнь, вспоминая в мельчайших деталях и ощущениях, казалось бы, навеки забытое.

«Боже, сколько холода в моей душе...» – это была моя последняя мысль.

Я прострелил ему голову. Тело в черном, забрызганное кровью, упало в нескольких шагах от меня.

Я подошел к замершему у стены Джамалю, вырвал у него нож и отшвырнул далеко в сторону. Сорвал повязку с его лица. Перейдя на чистейший русский, дико заорал, пытаясь узнать, зачем они это устроили? Перепуганный до смерти, с поднятыми руками, Джамаль что-то лепетал, быть может, молился. Придя в себя, он кое-как смог рассказать, я же – понять, что убить меня им заказал Шейх, состоявший в террористической организации. Шейх видел нашу с Максудом вражду и решил этим воспользоваться. Он предложил за мою жизнь месячную зарплату (вероятно, мою же). А Джамалю очень нужны деньги, невесту, мол, грозятся выдать замуж за другого...

Я оставил Джамаля разбираться с трупом Максуда, а сам поплелся искать выход. В тот момент мне было совершенно безразлично, арестуют меня или нет.                  

                                               Конец

Я сидел в ночном аэропорту «Бен-Гурион», стараясь не смотреть на израильских полицейских. Чемодан с вещами стоял у ног.

Я думал о том, что нужно бы как-то связаться с Саррой, спросить ее совета, договориться о будущей встрече. Но как это сделать? В ее доме уже сейчас могут находиться сотрудники службы безопасности – по выпущенной пуле установить владельца пистолета проще простого. Представляю, как Сарру поразит известие, что из ее украденного пистолета убит араб!

Да и что бы я мог сказать Сарре, что предложить ей для будущего? Свою неопределенность, поиски, метания?

Все, с минуты моего появления на Святой Земле и до теперешнего сидения в аэропорту в ожидании вылета, казалось мне чем-то нереальным, случившимся с другим, незнакомым мне человеком.

Я возвращался в Россию с чувством невосполнимой утраты. Почему-то был уверен в том, что сейчас благополучно пройду таможню и улечу. Но отныне к Небу смогу приблизиться только с помощью техники и лишь на короткое время авиаперелета.

                                                                                              2005 г.

УБИЙСТВО НА ЭММОНС АВЕНЮ

                            Рассказ

                                               1

Раздвоение происходило не сразу, а незаметно, постепенно, – так незаметно в марте тает снег или изнутри долго сгнивает ствол многолетнего дерева. Правда, первое подозрение сумасшествия закралось перед отъездом – в последние дни, когда Якоб бродил по когда-то родному городу, по его заснеженным улицам, и силуэты прохожих в пальто и шубах казались тенями, неприкаянно снующими в царстве мертвых. Вернее, тенью был он, а всё вокруг – знакомые с детства переулки, стволы каштанов, изогнутые фонари, мемориальные доски, где с фуражек вождей и писателей свисали в ряд тонкие прозрачные сосульки, как гребешки с поломанными зубьями, даже звезды над головой, – все вдруг стало вывернутым наизнанку, очутилось по ту сторону зеркального мира, где жили все люди, все, кроме Якоба. Его ждал отъезд.

Тогда он впервые ощутил странное состояние, когда все как бы проходили сквозь него, смотрели сквозь него, разговаривали не с ним; будто в один миг сговорились, условились, что его больше не существует. А его душа, словно отлетевшая, точнее, после бесконечных экспериментов воображения давно перелетевшая океан, уже нетерпеливо ждала на другом берегу того, кто звался Якобом, но им уже не был. Только авиаперелет, давшийся относительно легко, остался в его памяти последним реальным эпизодом.