Папуля

– Здрасте. – Девушка устроилась, поджав под себя ноги, натянув на колени юбку-колокол. Волосы у нее были цвета красного вина, Бену этот цвет напомнил начало девяностых.

– А вы откуда знаете Стивена? – спросил парень, достав коробку для рыболовной снасти, и поманил Бена к кухонному столу.

– Он мой помощник, – объяснил Бен. Вернее, бывший помощник, да какая теперь разница? – Он дал мне ваш телефон.

– Славный он малый, Стивен.

– Отличный малый.

Этот вымученный разговор должен был придать сделке видимость нормальности, обыденности.

– Да, надо бы проведать как-нибудь Стивена, – сказал парень.

– Ты же не любишь Нью-Йорк, – подала голос с дивана девушка. – Ты же говоришь, там… – она задумалась, захлопала глазами, – ужасно.

Она повернулась к столу, лучезарно улыбнулась Бену. А вдруг она знает, кто он такой? Слышала, в чем его обвиняют? Да ну, глупости, откуда ей знать? Когда Бен уходил, девушка, зевнув, помахала ему с дивана.

* * *

Обмен совершен, деньги перешли из рук в руки – все как надо. Как в компьютерной игре – все препятствия позади, награда завоевана, слышен радостный перезвон. На лестнице Бен попытался проглотить таблетку, но тут же закашлялся, пришлось остановиться, прижаться к стене. Он старался кашлять потише, но получалось лишь сильнее, пока наконец таблетка не раскрошилась в горле.

– Все в порядке? – встрепенулся водитель, когда Бен открыл дверцу.

– Нью-йоркский знакомый. Надо было зайти, кое-что передать.

– Прекрасный город Нью-Йорк, – сказал водитель. – Я там был… сколько же раз – пять?

– Да, – отозвался Бен, – прекрасный город.

Он откинулся на сиденье, в машине было тепло от печки. Он тоже когда-то думал, что Нью-Йорк – прекрасный город. Славный город. К Бену приезжал туда в гости брат, всего однажды. Бедняга Джуд, живет теперь в интернате в Лонг-Бич, думает, что вся его жизнь – телешоу, что на него смотрят зрители. Мать однажды водила вокруг головы Джуда металлоискателем, уверяла, что он заглушает голоса. Как ни странно, помогло. Хоть ненадолго.

Джуд приезжал к нему в Нью-Йорк еще до болезни, хотя звоночки, пожалуй, уже были. Даже если и были, Бен за своими заботами не замечал странностей в жизни брата. В тот год Бена повысили – журналисты брали у него интервью, угощали обедами, где вино лилось рекой, звонили его университетским преподавателям, расспрашивали о его успехах в науках; он получал по электронной почте поздравления от тех, кого когда-то боготворил, а на банкетах отмерял порциями свое внимание, как будто это ограниченный ресурс, – да так оно, собственно, и было. Предложения Элинор он еще не сделал, но все к тому шло. Это было время необычайного везения, пусть вслух об этом никто не говорил, даже думать не смели, – не было причин полагать, что это когда-нибудь кончится.

Бен не любил вспоминать тот единственный приезд Джуда – как между ними сгущалось молчание, как он нарочно прятал от брата Элинор.

– Может, сходим в клуб? – предложил в один из вечеров Джуд, стоя в новой рубашке, наглухо застегнутой.

На Восточном побережье Джуд был впервые. Старший брат – когда-то он казался Бену всезнающим; это он учил Бена пользоваться видеокамерой, а однажды, когда Бену было двенадцать, при всех двинул его под дых. Бен не пошел с Джудом в клуб, не водил его на Эмпайр-Стейт-билдинг, относился к нему с пренебрежением – за примерами далеко ходить не надо.

Город остался позади. Кругом зеленели холмы, вдоль каньонов стелился туман. Кое-где сквозь густую зелень проглядывала почва, ярко-рыжая.

– В отпуск? – спросил водитель.

– Нет, по работе, – ответил Бен, дав понять, что не настроен разговаривать, но водитель намека не уловил.

– Что за работа?

– Книга, – сказал Бен. – Работаю над книгой.

– Ух ты, книгу написали! – Водитель восхищенно покосился на него в зеркало.

Бен тут же насторожился, ощетинился.

– Я только редактирую, а писал не я.

– Значит, кто-то другой пишет? – Бен не видел лица собеседника, но без труда мог представить. – А вы только причесываете? Неплохо устроились!

Да, его есть за что презирать. Знал бы этот человек, что Бену и так несладко, что он и без того наказан свыше. Да что толку об этом думать, разглядывать прошлое под разными углами, представлять, что все могло бы сложиться иначе. Бен в последнее время пристрастился к телевизору, вот и стал верить в счастливые повороты судьбы, считать жизнь гибкой, податливой – люди пекут кексы в форме цветов или щенят и выигрывают за это тысячи долларов, Гарри Конник Младший одной крови с Буффало Биллом. В Нью-Йорке уже сумерки, а здесь белый день – разве не чудо?

Красота за окном заставила Бена забыть, что его благодушие искусственное, – это начала действовать таблетка, дыхание перехватило, будто от нежданной радости, он вдруг расчувствовался, его захлестнула благодарность ко всем вокруг: и к водителю за то, что согласился изменить маршрут, и к Артуру – оплатил поездку, машину за ним прислал. И даже сейчас верит, что Бен чего-то стоит.