Пара Ноя

– Не знаю. Время покажет. Давай спать, – зевнул он, прикрывая открытый рот кулаком.

– Можно я хотя бы носом уткнусь тебе в спину?

Коля для вида пропустил вопрос мимо ушей, типа уснул. На деле хотелось послать ее куда подальше – утыкаться в татуированных воротил полулегальных бизнесов в отеле, но он не смог этого сделать. Яна ничего не должна ему и ничего не обещала. Тут взятки гладки.

Уснуть никак не получалось. Головой Коля понимал, что сам изначально отверг, из страха близости или просто нежелания менять что-то в своей жизни. И поскольку отключиться не вышло даже после такого трудного дня, он почему-то лежал на спине и вспоминал офорт Гойи «Сон разума порождает чудовищ», где зловещие совы и нетопыри впиваются когтями в спину поджарого мужчины. Он помнил, как мама затащила его несколько лет назад в Пушкинский музей на выставку «Капричос: Гойя и Дали» и экскурсовод объяснял политический смысл офорта, что Гойя призывал к разуму народ. А потом на языке крутилась попсовая песня, что разум когда-нибудь победит, и растревоженный в ту ночь опер понял, что рядом с Яной он вряд ли провалится даже в быструю фазу сна.

Коля встал с постели и побрел в другую часть студии, как только Яна притихла и уснула. Провалявшись на диване в пустых попытках отчалить в объятия Морфея, он поднялся, направился к жужжащему холодильнику и достал из морозилки початую бутылку водки. «На голодный желудок, конечно… Но одну можно», – отогнал он от себя мысли о здоровье и налил себе стопку, не дотрагиваясь до выключателя. В ванной он никогда не гасил подсветку, и она освещала путь к холодильнику и в туалет, если приспичит ночью. Быстро влив в себя ледяную водку, он отправился обратно на диван. Через открытую дверь в ванную он смотрел, как крутится Янино платье и отстукивает стеклярусом по барабану стиральной машины «Марсельезу». «Наверное, как-то так поступает с нами жизнь, точно как режим отжима на 1200 оборотах», – все же скатился до патетики он, закрывая глаза, надеясь, что пятьдесят грамм помогут перезагрузить сознание.

Из-за перегородки, где стояла кровать, вышла на носочках Яна.

– Не спишь? Кажется, я без тебя не могу. – С ее губ впервые слетело, что кто-то ей нужен. Даже в Никите она никогда не чувствовала необходимости, несмотря на влюбленность и интерес. А тут как степлером клацнули, и все – она лист, пришитый к делу. Можно только вырвать с корнем.

– Так я тут. – Коля сделал вид, что не понял, в каком качестве он ей нужен.

– Не так. Вообще не могу и не хочу без тебя. – Яна решила не тормозить в искренности: кто знает, сколько еще ей удастся рассказывать о своих чувствах на свободе. – Знаю, что ты не поверишь, если я начну сейчас говорить, что влюблена. Но мне ни с кем не было так спокойно, и тепло. За всю мою сраную жизнь.

– Это просто на фоне событий. Не бери в голову. – Коля слегка приподнялся, взбил подушку и улегся обратно.

– Почему ты не можешь поверить, что я чувствую к тебе что-то? Что, может быть, ты лучший, кого я встречала. Что никто и никогда меня не спасал. Особенно от самой себя. Как ты сегодня. И да, я не верю, что тебе по фигу, – покосилась она на покрытую инеем пустую стопку.

Яна опустилась на ворсистый ковер рядом. Коля свисавшей с дивана рукой обнял ее за плечи, притягивая к себе, и уткнулся носом в макушку, благоухающую мужским шампунем. Яна потерлась щекой о его волосатую руку, закрыла глаза и начала снова проваливаться в сон, больше похожий на забытье.

– Ложись уже.

Яна просочилась к нему под плед, и, хоть на диване было тесно, все равно ей показалось счастьем засыпать под аккорды еле слышного похрапывания, глубоко вдыхая в легкие запах мужского тела и пахнущего шалфеем и морской солью дезодоранта. Наконец сон наступал своими тяжелыми лапами на веки обоих сразу.

Коля не знал, что делать с Яной. Мокрые волосы намочили подушку и Колину футболку, но ему было по кайфу.

Яна не имела представления, что делать со своей жизнью в целом. За несколько секунд до того, как вырубиться, она размышляла, что было бы, если бы она тогда встретилась с Колей за чашкой кофе, а не продинамила? И как все повернулось бы, влюбись она в него тогда и уйди от Никиты, не открывая ноутбука. Все жили бы своими жизнями. И не знали бы правды, от которой хочется содрать с себя кожу. Ну почему? Почему она тогда не решилась быть плохой? Так странно осознавать, что твою жизнь могла спасти измена. «Но ты на нее не решилась и теперь расплачиваешься. Плохой быть все же пришлось, но уже по отношению к хорошему человеку», – стало последней ее мыслью долгого отвратительного дня.

Глава 17