Пара Ноя

– Ромул, Рэм! А ну-ка место! – Из-за гаража вслед за овчарками выскользнул седой мужчина с крестьянским загаром, облаченный в треники и фланелевую домашнюю рубашку. Правда, выглядел он все же не как дачник, а как интеллигентный человек в собственном угодье. На первый взгляд, издалека, совсем уже старик. Но, когда он подошел, стало ясно, что мужчина еще молод душой, полон энергии, и вообще возраст его Яна определить на глаз не сумела. – О, здрасте! Каким это ветром занесло?

– Привет, дядь Жень! – Коля горячо обнял его, как отца. – Как поживаете? Я без звонка, ничего?

– Ну, Коль, на черта мне твои звонки? Я всегда дома. А если и нет, код знаешь, собаки тебя не трогают. Сам как? – Мужчина покосился на девушку, которая с интересом рассматривала владения.

– Это Яна. – Настолько лаконичное представление прозвучало странно для обоих его собеседников. – Ян, а это Евгений Петрович, друг и сослуживец отца. Он мне с детства как родной дядька.

Яна присела у дома из бруса, ухоженного и нового. Забор тянулся далеко, но бо́льшая часть территории была загорожена постройками. Это было похоже на чье-то убежище, в такие места бегут стремглав от тошнотворной городской суеты, от понурой несправедливости продажного мира. В поисках покоя и, возможно, Бога. Проклюнувшиеся и распустившиеся из скукоженных свертков листы липли к стеклам распахнутых окон. Вдалеке ластились к хвойному лесу яровые поля. Десант танцующей макабр мошкары готовился к нападению из тени куста жасмина.

Евгений Петрович обустроил для себя такой бункер, где зализывают раны и продолжают жизнь, отгородившись от всех. Ступая на территорию за таким забором, не знаешь, что внутри, ожидаешь увидеть или теплицу с марихуаной, или бассейн с сидящими вокруг него моделями PlayBoy. Но первое, что бросилось в глаза при осмотре двора, – прудик без какого-то изысканного ландшафтного дизайна, но зато с крупными золотистыми карпами.

– А здесь и рыбачить можно? – Яна чуть не присвистнула при виде живописной заводи.

– А то ж! Вот ко мне товарищи приезжают на майские каждый год, рыбачат. Да и Колян пробовал.

– Здесь рыбалка всегда хороша. Если не клюет, приносят другую рыбу, более смелую. Очень удобно, – рассмеялся Коля. – В общем, без улова отсюда еще никто не уходил. А какая у дяди Жени коптильня, – похвалил он старика.

Яна осмотрела огромную лужайку. Трава кругом еще только проклевывалась, сильно подтопило за март. За гаражом был выстелен мягкий газон. «Отличная локация, чтобы соорудить площадку для гольфа и сдавать киношникам, не платя за аренду пафосным клубам», – подумала про себя Яна.

– Ну а вообще Коля сюда обычно не рыбачить приезжает, – не спеша прохаживаясь по вымощенной камнем тропинке, рассказывал Евгений Петрович. – Подозреваю, что и сейчас не просто так явился. Угадал? Ступай уже, расправляйся со стрессом своим.

– Ну вы проницательный черт, дядь Жень. – Коля взял Яну за руку и потянул за собой. – Ян, пошли вместе.

Они свернули за еще один гараж или какое-то другое техническое строение, и взору открылся настоящий тир! Под навесом была огорожена зона, на дальней стене которой висело несколько разных мишеней: и простые круги с цифрами, и силуэты людей.

Яна, не умеющая обращаться с оружием, опешила от такого сюрприза.

Пока Евгений Петрович шебуршал и гремел в самодельном оружейном складе, Коля поведал Яне личную историю: что дядя Женя был близким другом отца, Владимира Сергеевича, чуть ли не с пеленок. Они и росли вместе в районе Красных Ворот, и учились в высшей школе МВД СССР в начале 70-х. Месили рыхлую грязь кирзовыми сапогами на сборах, латали брезент палаток в походах, царапали пальцы жестью банки с тушенкой. После выпуска по распределению попали операми в МУР, правда, потом жизнь их развела. Владимир Сергеевич так и остался ворошить дела на Петровке, которые с наступлением перестройки множились как шампиньоны после дождя. А Евгения Петровича во времена горбачевской смуты в виде исключения дернули в контору. Обычно из розыска на Лубянку не перебирались, но ему сыграла на руку заслуга по громким делам, вроде взрывов на станциях метро «Лубянка» и «Первомайская», организованных армянскими террористами, в начале его карьеры и руководство спецоперацией по предотвращению захвата заложников в середине 80-х, свидетельства о котором даже в эпоху свободы слова так и не рассекретили.

Если еще 90-е в конторе Евгений Петрович кое-как снести сдюжил, хоть и шумели там все знатно, то прикрывать полицейский произвол 2000-х он долго не смог и власть не признавал, все сокрушался, что во время шухера в 1993 году Руцкой недожал ситуацию. А как служить той стране, владыке которой не веришь? Стиснув зубы, заливаясь беленькой в кабинете, чередуя с сердечными препаратами. Так генерал достаточно рано покинул службу в ФСБ, ему едва перевалило за шестьдесят. Дети с внуками перебрались в Торонто, а он на сыпавшиеся несильно щедро редкие «благодарности» отгрохал себе участок за вторым бетонным кольцом и был таков.