Пара Ноя

Леська не выглядела испуганной – скорее, уставшей. Сидела на красном пластиковом стуле в мужских носках с эмблемой спортивного бренда и резиновых мужских шлепках исполинского размера. Видимо, дальнобойщик попался брезгливый, пользующийся душем в долгом пути. Перед Лесей поднимался пар от черного чая, крепкого, окутывающего своим ароматом небольшое помещение. Она совсем околела, бродяжничая у трассы в тщетных попытках найти остановку автобуса или железнодорожную станцию. Окоченевшими пальцами тормошила пуговицы, одну чуть не выдрала с корнем. Пока Крис обнимала Лесю и рассматривала перепачканную одежду, девочка безразлично смотрела на маму и крестную. Ее большие чайные глаза краснотой выдавали, что она плакала. Волнистые волосы выбились из тугой косы и торчали во все стороны, некоторые пряди лентами обвили шею.

– Тебя били? Где обувь? – Мать, как полицейский, допрашивала пострадавшую, усевшись рядом, пока дальнобойщик отошел за салфетками: в материнском резком порыве притянуть чадо к груди она разлила компот.

– Да не били меня. Ботинки бросили в реку. – Одиннадцатилетняя девочка отвечала сухо, спокойно, будто пересказывала скучный день из школы. Но затем, словно опомнившись, сообщила: – Мам, не злись, но я рюкзак потеряла! Они вроде не забирали его у меня, но я не нашла его! Честно, ходила искала, но он…

– Дурочка ты! Плевать мне на твой рюкзак, новый купим!

– Там домашние задачи по алгебре были. Вера Васильевна мне голову оторвет.

– Я сама ей оторву голову! – Крис продолжала изучать дочь на наличие порезов и травм.

– Привет, – наконец обратила внимание Леся на Яну с Колей.

– Ну привет, беглянка! – пошутил Коля, чтобы расположить к себе девочку. – Ты тут как оказалась?

Леся недоверчиво косилась на Колю, потом на Яну, прикидывая, можно ли при нем говорить.

– Это мой друг! Выкладывай как есть. – Яна увидела кивок Крис и поняла, что можно.

– Я вышла из школы, остановилась машина. Мне сказали, что они с маминой работы – подвезут до дома. Я не поверила, пошла дальше. Ну и на светофоре меня поймали. Не успела слинять. Хотя знаю, где в школьной ограде лаз. Думала, успею добежать до охранника.

– Тебя не трогали? – Крис боялась задавать этот вопрос дочери, но не могла не спросить.

– За коленку потрогал дядька один. – Леся зарделась стыдливым румянцем, затеребила кутикулы, пытаясь подцепить заусенец, ее большие глаза-пуговки заметались по сторонам и заморгали длинными слипшимися от высохших слез ресницами, как у советской круглолицей куклы. Она не готова была обсуждать тему нарушения ее личных границ, между ними с Крис выросла какая-то стена, которая бывает только между матерью и взрослеющей дочерью.

– Давай я попробую, Крис. – Яна перехватила инициативу в надежде, что хоть своей шалопайке-крестной Леся откроется, потому что знала, как Яна умеет хранить секреты. Коля увидел знак, который Яна показала скомканной пантомимой, и отвел раздавленную мать в сторону – отвлечь болтовней и влить в нее стакан чего-нибудь горячего. Но даже сквозь голос незнакомого мужчины она все равно вычленяла каждое слово дочки, которая (увы, но логично для своего возраста) доверяла Яне больше, чем маме.

– Лесь, не замыкайся, ладно? Давай ты мне просто расскажешь, чего они от тебя хотели. Сейчас поговорим и больше никогда эту тему поднимать не будем.

– Они просили позвонить тебе. Орали прямо, чтобы я позвонила и спросила, что ты такого сделала, что меня везут в лес. – Леся потупила взгляд. Она не хотела, чтобы между ее близкими пробежала черная кошка. А тут зловещий седан. С тремя мужиками.

– И почему же ты не позвонила? От тебя не было звонков, – сокрушалась Яна.

– Да я сегодня телефон в туалет уронила. Взяла в столовой рис, положила сушиться недалеко от плит, ну и забыла. Они тебе со своих номеров звонили, но ты не брала.

– Поняла. – Яна сокрушалась внутри себя, что перестаралась с мерами безопасности и отгородилась от внешнего мира, когда в нем творилась такая непостижимая уму хрень. – Я правда не брала трубки на незнакомые. Прости меня, милая.

– Яна, что такое ты сделала? Ты кого-то очень сильно обидела, раз они так?

– У взрослых не все так однозначно. Я не хотела никого обижать, просто так вышло: кое-кто думает, что я его враг, и наносит мне удар на опережение.

– Они сказали, что ты знала о последствиях, но все равно не помогла какому-то человеку.

– Леська! – Яна горячо обняла девочку и подбирала слова, чтобы ответить ей. – Я никому не делала зла. Человек, который сделал это, он, понимаешь, запутался или, я не знаю…

– И из-за этого меня надо было лапать и оставить босиком в лесу? Чтобы тебя наказать? – Голос девочки повысился настолько, что Крис отчетливо слышала каждое слово, даже не прилагая усилий. Яна изо всех сил крепилась, старалась не выпустить наружу вопль, рев, рык. – Это странно. Обиделись на тебя, а ботинки с меня содрали. Разве это справедливость?