Парад Солнца (ЛП)

Гермиона не раздумывая пырнула Билла пером прямо в живот. Издав нечеловеческий вопль, он запрокинул голову, а Гермиона снова и снова наносила удары, пытаясь спихнуть его второй рукой. Она тоже закричала — просто чтобы дать выход панике, боли и страху.

Перед глазами побелело. Она видела на месте лица Билла размытое пятно, тоже бывшее белым. Билл с рычанием поднялся, с силой пнул Гермиону по ноге и исчез из вида. Она опустила руки, чувствуя, что внутри бушует пожар — ей казалось, будто она тонет в котле с кипящей водой. Она закричала и погрузилась в темноту.

17:51

Голод. Это чувство глубоко укоренилось в костях, иссушило кровь. Оно скрутило тело, оставив лишь жгучую потребность. А ещё был запах: знакомый мускусный аромат, кружащийся в воздухе и усиливающийся по мере нарастания крика.

Он.

Ноги и руки тихо передвигались по ветке, замирая каждый раз, когда дерево начинало качаться под весом тела. Он приближался к луже крови на земле, слишком бесполезной, чтобы удовлетворить нужду. Зато с этой задачей мог справиться он. Его пульс — какофония ударов, приправленная потом и страхом — стал громче, когда он пробежал мимо дерева.

Он замер у лужи и что-то поднял с земли. Он говорил — низкий, глубокий шелест слов, разобрать которые за шумом сердцебиения было невозможно. Ногти впились в кору, удерживая тело от прыжка. У него имелся нож, а значит, с утолением голода придется подождать. Позже тело вопьётся зубами в эту нежную плоть и насытится.

22:12

Терпение давалось нелегко, но он всё не засыпал. Стиснул обе сумки на коленях, а от зажатого в кулаке клинка отражался лунный свет. Он не мог видеть в темноте так же хорошо, и стоило его глазам прикрыться, как тело готовилось к прыжку. Но его веки тут же поднимались, не оставляя времени на атаку.

Его сердцебиение замедлилось, но в пульсе по-прежнему ощущалось предчувствие того, что должно было произойти. Телу требовалось действовать молниеносно: воспользовавшись когтями, убить сразу, пока он ничего не натворил. Он реагировал быстро, но стоит ему всего на несколько секунд отвлечься от ножа, и скорости уже не хватит.

30 июля; 8:29

Чувство голода стало болезненным — если атака отложится, тело погибнет. Глаза следили за движениями жертвы; при виде мускулов, двигающихся под кожей, мяса, скользящего по сухожилиям, в горле пересохло. Его сердце билось сильно.

Тело прыгнуло сквозь листву, почти не издав шума: надёжные ветки прогнулись лишь едва. Он вскинул взгляд, но ничего не увидел: вряд ли в зелени можно было что-то рассмотреть. Он снова и снова выкрикивал какое-то имя, отзывающееся в мозгу чем-то знакомым, затем ударил росшее рядом дерево. Он отчаянно пнул ствол, крича от гнева. Его кровь разгонялась всё сильнее; он терял силы. Долго ждать не придётся.

18:04

Тело мучилось голодом, к тому же оно слишком устало, чтобы передвигаться достаточно быстро, но хватило и этого. Он заснул, ослабив хватку на рукоятке кинжала, и ноги тут же тихо переступили. Его мог разбудить любой звук, и тело соблюдало осторожность, подбираясь к добыче по веткам. Запах жертвы теперь стал сильнее, пульс был таким мощным, что ощущался будто свой собственный. Спина согнулась, плечи сдвинулись назад — и тело прыгнуло на него.

Его глаза распахнулись, но было слишком поздно — нож уже оказался в руке.

— Грейнджер?

Он потянулся к клинку, но вторая рука впечаталась ему в грудь, прижимая к земле. Сердце билось под самой ладонью, и каждый удар ощущался крошечным взрывом. Сердцебиение жертвы ускорило пульс тела, рот растянулся в улыбке. Он закричал, стараясь дотянуться до кинжала, но рука отбросила оружие. Ладони придавили его руки по обе стороны от головы. Он вскинулся, стараясь сбросить усевшегося на животе противника, но тело не шелохнулось. Глаза разглядели кольцо на его пальце и часы на запястье, и ладонь скользнула к украшениям. Почувствовав прикосновение острых когтей к пальцам, он замер, хотя тело старалось не повредить кожу.

— Побрякушки? Тебе нужны грёбаные побрякушки? Что ты с ней сделал?

Моё.

Он что-то кричал, но слов было не разобрать. Он пытался высвободиться, однако тело теперь было слишком сильным. Палец толкнулся в кольцо, часы уже почти налезли на руку, но пришлось отвлечься, отбивая его кулак от лица. Голова наклонилась, рот приблизился к беззащитному горлу, и в каждой косточке забилось предвкушение. Губы приоткрылись; тело глубоко вдохнуло, чувствуя на языке биение чужого сердца. Язык тут же высунулся, прижался к потной коже и прошёлся по пульсирующей вене. Нос коснулся чего-то, мешающего добраться до колотящегося сердца. Ладонь сорвала помеху с его шеи, натянула её на другой палец, и рот прижался к заветному месту.

Моё.

Глаза уловили, как свободной рукой он что-то вытаскивает из лежащей за головой сумки, и тут в плечо впились его зубы. Связки натянулись от крика, руки ослабили хватку и что-то горячее ударило в укушенное плечо. Голос тонко взвизгнул, тело застыло, и он сумел его перевернуть.