Парад Солнца (ЛП)

Гермиона оглянулась на Малфоя — он тоже остановился и, вытирая пот с лица, привалился спиной к дереву. Плоды висели высоко, но за семь прыжков она умудрилась дотянулась до трёх. Сунув в сумку ещё один, она подошла к Малфою.

— Взаимная выгода? — повторила Гермиона его же слова, протягивая плод и косясь на кинжал.

Выглядел он плохо, потный и мертвенно-бледный.

— Да.

15:35

Гермиона завернула листья в полоску оторванной от плаща ткани — всего второй раз в жизни ей доводилось делать припарки. Она протянула повязку Малфою — тот взял её не глядя — и порадовалась, что плащ прикрыл его колено. Со вчерашнего дня оно опухло ещё больше, покрылось красными волдырями и воспалилось. Выглядела рана очень болезненно, и Гермиона не представляла, как Малфой умудрился идти так долго.

Не удивительно, что вид у него был такой, будто его тошнило или он вот-вот свалится в обморок. Малфой не столько шагал, сколько прыгал на одной ноге. Гермиона дважды спрашивала, не нужен ли ему отдых, и оба раза он, стиснув зубы, отвечал отрицательно. Наконец она сама заявила, что устала и нуждается в привале, и вот тогда он буквально рухнул на землю.

Гермиона поворошила костер, листья мирта в жестянке закипели; банка, стоящая на лезвии, тряслась — кинжал держал Малфой.

========== Часть двенадцатая ==========

25 мая; 11:18

Ловить рыбу она не умела. Или же, как некогда заявила отцу восьмилетняя Гермиона, рыба её попросту ненавидела. Когда дело доходило до столкновения инстинктов выживания, рыбы однозначно хотели жить больше, чем Гермиона — есть. Возможно, не будь у неё провианта, она бы с ними справилась, но сейчас противник выигрывал вчистую. Кожа на пальцах у Гермионы сморщилась, а выпады копьём либо выражали злость, либо служили наглядным подтверждением того, что рыболов сдался уже минут десять назад.

Одна серебристая рыбка над ней просто издевалась. Гермиона это поняла по тому, как та всё норовила подплыть поближе, сверкая своим толстеньким брюшком, но, едва поднималась палка с пером, тут же исчезала. Часть Гермионы задавалась вопросом: имело ли пробудившееся в ней первобытное чувство нечто общее с тем варварским инстинктом, что срабатывает в мужчинах, когда их дразнит женщина. «Ты никогда меня не получишь, — сообщала ей рыба своим чмокающим ртом и глазками-бусинками. — Разве я не выгляжу вкусно?» Вначале Гермиона посмеивалась над ходом таких мыслей, но после шестого взмаха плавников настроилась решительно. Добыча и хищник — эта рыбка будет её.

Она бродила в воде, наклонившись и опустив голову, по-обезьяньи согнув растопыренные руки над головой. Гермиона бросала своё копьё в каждое вспыхивающее серебристое пятно, обычно лишь царапая камни. Затем, в тот момент, когда охотница была совершенно к этому не готова, мясистая рыбка возвращалась, чтобы посмеяться. Она явно намеревалась доконать Гермиону. Доконать и свести её с ума.

Именно в такой обезьяньей позе, ругающуюся под нос, Гермиону и обнаружил Малфой. Она понятия не имела, как долго он за ней наблюдал, и всё же постаралась сделать вид, будто в таком поведении нет ничего необычного, выпрямилась и потянулась. Откашлявшись, она покосилась на Малфоя — он стоял, прислонившись к дереву, упёршись здоровой ногой и скрестив руки на груди. Она не знала, ждал ли её Малфой, чтобы отправиться в путь, но решила, что в противном случае он бы уже ушёл. Возможно, он тоже осмыслил те же самые факты — за исключением шрама, — так как вряд ли предпочёл бы партнерство с ней самостоятельному риску. Гермиона не представляла, зачем он стоял там и смотрел на неё, но в этом было что-то пугающее — и смущающее, учитывая ту позу, в которой её застукали. По крайней мере, Малфой не догадывался, почему она тут расхаживала, сердито вглядываясь в каждое серебристое пятно.

Чувствуя неловкость, Гермиона снова откашлялась и быстро одёрнула футболку, чтобы та не обтягивала тело, словно вторая кожа. Порывшись в сумке, она расстегнула маленький кармашек и выудила свои оставшиеся туалетные принадлежности. Один брусочек мыла и баночка шампуня уже были начаты, так что она сунула их в карман и подняла глаза на Малфоя, который не сводил взгляда с реки.

Гермиона старалась избегать водных процедур с тех самых пор, как столкнулась с Малфоем: не хотелось, чтобы он знал об имевшихся у неё запасах, а ещё больше не хотелось прерывать путь и мыться, пока сам Малфой шагал впереди или просто держался поблизости. Она не думала всерьёз, что он стал бы за ней подглядывать — он бы скорее треснулся обо что-нибудь своим больным коленом — но мысль о том, чтобы открыто раздеться, в то время как Малфой находился бы от неё в радиусе мили, была достаточной, чтобы смириться с грязью. Гермиона довольствовалась отскабливанием рук и умыванием речной водой, но сейчас пришло время навести чистоту. Может, Гермиона и соскребла вчера землю и мышиную кровь, но она была готова поклясться, что по-прежнему ощущала их на своей коже и в спутанных волосах.